– Не все, – возразила его мама. – Посмотри на Гэвина.

– Кого?

– Сына Бекки.

– Того мальчишку, который постоянно всем улыбается?

– Это же неплохо, – сказала его мама.

– Нет, это жутко, – ответила тётя Джиджи. – Поверь, меньше всего на свете тебе бы хотелось, чтобы в мире жило больше таких маленьких Гэвинов. Именно такие детишки ночью стоят у твоей кровати, держа в руках мясницкий нож. Нет уж, спасибо.

Именно в такие моменты Алек задумывался: может быть, он родился не у той сестры, и на самом деле его мама – тётя Джиджи? Но его вздёрнутый нос и светлые волосы были точно такими же, как у мамы, – сомнений не оставалось.

А ещё в такие моменты Алек жалел, что слишком хорошо умеет подслушивать. Родители много раз предупреждали его об этом, но он всё равно каждый раз прятался на верхней площадке лестницы и подслушивал разговоры, которые никто особенно и не старался скрывать. Они словно хотели, чтобы он это слышал.

Именно благодаря подслушиванию он узнал о Плане.

Алек, скорее всего, и так должен был всё понять: в конце концов, шёл апрель. Волшебный месяц чудес, также известный как месяц рождения их драгоценной Хейзел. Алек получал лишь один праздничный день – восемнадцатое августа. В этот особый день родители притворялись, что он для них не проблема. Но вот Хейзел… Хейзел получала целых тридцать дней восхищения.

– У кого-то через две недели особый день, – говорил папа.

– Ты уже ждёшь вечеринку? – спрашивала мама.

И глаза Хейзел блестели, и она притворялась, что не заслуживает такой шумихи, а родители принимали всё за чистую монету. Она всё заслужила, говорили они. Ей очень понравится. А потом они смотрели на Алека и ждали, что он тоже с ними согласится, но он это делал очень редко. Зачем утруждать себя? Это всё равно ничего не изменит, и она получит свою вечеринку. Может быть, было бы порядочно с его стороны хоть иногда относиться к Хейзел хорошо, но Алек просто не мог доставить родителям такого удовольствия.

Так что, когда он услышал, как родители обсуждают План, он искренне удивился, что им понадобилось для него так много времени. Должно быть, они отстали от графика чтения.

– Это в пятой главе. Ты до пятой главы уже дошёл? – спросила мама папу через кухонный стол, где они размешивали кофе без кофеина.

– Я думал, в пятой главе говорится о том, что ребёнок должен сам выбирать себе дорогу, – ответил папа. Его голос в последнее время всё чаще звучал раздражённо.

– Нет-нет-нет, это из «Сияющего ребёнка», – поправила его мама. – А я говорю о «Планировании Плана». Этот врач говорит, что все теории из «Сияющего ребёнка» неправильные!

Алек хорошо помнил метод «Сияющего ребёнка». Автор книги, похоже, свято верил, что любой ребёнок – это просто бесформенный комок пластилина, который должен слепить себя сам, и для этого предлагались довольно-таки безумные упражнения – например, Алеку предложили дать себе новое имя. Он назвал себя Капитан Громовые Штаны и целую неделю расхаживал по дому, громко пукая, и объяснял, что не может ничего с этим поделать, это всё его тёзка.

Впрочем, бывали ситуации и ещё более идиотские. Например, однажды родители прочитали, что им нужно посадить вместе с Алеком какое-нибудь садовое растение, чтобы он мог за ним ухаживать, или когда им посоветовали отправиться в поход всей семьёй, чтобы найти своё «фамильное ядро». Эксперимент с садом закончился, когда Алек закопал в землю мамино обручальное кольцо, чтобы узнать, даст ли оно новые алмазы. А поездка за город и вовсе превратилась во что-то, сильно напоминающее эпизод из «Повелителя мух»: в нос Хейзел залетел комар, и Алек убедил её (а может быть, и нет), что комар отложит яйца у неё в носовых пазухах. После этого поездка не имела уже никаких шансов на успех.

– Честно тебе скажу, Мег, чем больше мы читаем, тем больше я убеждаюсь, что ни один из этих так называемых докторов вообще не понимает, что он несёт, – сказал папа.

Маму, впрочем, было не так легко переубедить:

– Ну так а альтернатива-то какая, Ян? Сдаться?

Алек уже не в первый раз слышал подобные разговоры. Они, похоже, происходили после каждой прочитанной родителями книги, из которой те безуспешно пытались понять, почему же их сын так отличается от них самих.

Да, Алек не в первый раз слышал такие разговоры, но тем не менее всякий раз от них у него становилось тяжело в животе. Ибо сколько бы книг они ни читали, сколько бы растений ни заставляли сажать и сколько бы органического молока ни вливали ему в глотку, они ни разу не попробовали самого простого средства: поговорить с ним.

– Нет, конечно же, мы не сдадимся, – сказал папа маме и стал энергично размешивать кофе чайной ложечкой; Алеку представилось, что в чашке образовался маленький водоворот.

– Просто спросите меня, – прошептал Алек, и на секунду – впервые за все пятнадцать лет его жизни – его родители замолчали, и ему даже показалось, что они его услышали. – Просто спросите меня, в чём дело.

Если бы они спросили, то он, может быть, сказал бы: «Я не похож на вас, я не похож на Хейзел, и это вполне нормально».

Но его родители продолжили разговор.

– Просто перейди сразу к пятой главе, – сказала мама.

– Может быть, сразу перейдём к той части, где ты говоришь, что мы должны делать? – спросил папа.

– Просто прочитай главу, Ян. Вечеринка на следующих выходных, и я совершенно уверена, что нам нужно успеть заложить хоть часть фундамента к этой субботе.

Папа так тяжело вздохнул, что Алек услышал это даже с лестницы. Он понял, что папе теперь придётся читать очередную бесполезную книгу об очередном бесполезном методе, который якобы поможет им понять своего загадочного ребёнка.

Каждый раз всё было одинаково.

И поскольку родители всегда прятали коллекцию книг по родительству в каком-то суперсекретном месте, которого Алеку так и не удалось обнаружить, он, как и всегда, начнёт из самого невыгодного положения. Ему придётся на следующей неделе пассивно наблюдать, как развивается План и воплощается в жизнь содержание пятой главы.

Наверху, в общей ванной с двумя раковинами, разделявшей комнаты Алека и Хейзел, он посмотрел в зеркало и попытался увидеть себя глазами родителей. Они видели те же светлые волосы, те же светло-зелёные глаза, ту же челюсть, которая ни при каких обстоятельствах не отвисала от удивления, тот же рот, который никогда не растягивался от неожиданной улыбки. Все действия Алека были крайне продуманными.

Лишь Хейзел изредка удавалось застать его врасплох.

– С тобой всё хорошо? – спросила она, стоя у своей двери, и он раздражённо скривил лицо. Но с этим он чуть-чуть запоздал и сейчас опасался, что она увидела его удивлённым.

– А с чего мне не должно быть хорошо? – ответил он на вопрос вопросом, на который она никогда не находилась, что ответить. Он мастерски освоил искусство ухода от ответа.