– Сразу видно, вещь антикварная! – с восторгом произнесла Лида.

– В наше время натуральный янтарь редкость, – вставил свое слово Иван, – скоро он вообще исчезнет.

– Изделие безупречной элегантности! Правда, Тонечка? – спросила Екатерина Федоровна.

– Симпатичный кулон, – дипломатично ответила та и покосилась на меня.

– Большое спасибо, – поблагодарила я режиссера. – Но мне неудобно: я не сделала ничего особенного. И, повторяю, Агату увезли для допроса, скорей всего ее отпустят.

– Ежу понятно, что эта дрянь убила Севочку! – закричала Галина. – На рынке одни преступники торгуют!

– Там и честных людей много, – возразила невестке Екатерина Федоровна. – А куда работать идти? Птицеферму закрыли, цех по выпуску картонных коробок тоже. Спасибо рынку, он многих от голодной смерти спас.

Галина обхватила голову руками, начала раскачиваться и на манер восточной плакальщицы завела речитативом:

– Севочка, дорогой ты наш… Вон как получилось! Горе, горе! Вся твоя жизнь сплошная мука! Всех потерял! Анечку родную, жену любимую… Что мы без тебя делать будем, как нам жить?

Причитания превратились в безумный вой. Иван взял ее за локти, встряхнул и скомандовал:

– Очнись!

Но Галя продолжала выть на одной ноте, ее глаза расширились и остекленели, тело напряглось, выгнулось назад. Мне показалось, что она впала в транс. Офелия начала судорожно всхлипывать, Пенелопа зашмыгала носом, Лида затряслась. Анатоль поморщился и приложил ладонь к шее. Психотерапевт размахнулся и отвесил Галине пару звонких пощечин. Она замерла, затем из ее груди вырвался судорожный вздох, на лицо вернулось осмысленное выражение, тело обмякло.

– Тебе надо успокоиться, – тихо сказал доктор.

Галина медленно побрела к креслу и буквально упала в него. Анатоль скрестил руки на груди, поднял голову и свысока окинул присутствующих взглядом.

Несмотря на все, что случилось сегодня, мне вдруг стало смешно. Ну просто Наполеон! Авдеев ощущает себя императором, а его ближайшее окружение старательно подыгрывает ему в этом. Почему родственники и друзья так поступают? Они на самом деле преклоняются перед стариком или им что-то от него нужно?

– Я решил, – громко объявил Анатоль. – Торжественный прием Виолы. Сегодня. Вечером.

– Нет! – неожиданно снова истерично взвизгнула Галя. – Почему ей такая честь сразу? Я ждала не один год! Это несправедливо! Нет, нет, нет!

Она разрыдалась. Иван многозначительно посмотрел на жену, и Лида бросилась к Галине, обняла ее, начала шептать ей что-то на ухо. Екатерина Федоровна подошла ко мне.

– Галя не понимает, что несет. Мы все очень рады. Спасибо вам за то, что нашли убийцу Севы.

– Мы вас любим! – хором пропели Офелия с Пенелопой.

Я почувствовала себя героиней бездарной пьесы, смутилась и промямлила нечто маловразумительное.

– Вечером! – тоном Игоря Кириллова[10]повторил Анатоль и величаво выплыл в коридор.

За ним, словно катера за ледоколом, потянулись все присутствующие. Мы с Тонечкой остались в столовой одни.

– Что тут сейчас было? – в полной растерянности спросила я. – Какой торжественный прием? Еще медальон этот… Понимаю, он копеечный, но Анатоль так его преподнес, словно одарил меня сокровищами махараджей. Как-то мне некомфортно стало… Да, я уверена, Агата наняла киллера, который убил Севу, но у нас нет доказательств ее вины.

Тоня покосилась на арку, ведущую в глубь дома.

– Анатоль любит повторять: «Родственниками не рождаются, ими становятся по жизни. Брат с сестрой, мать с сыном могут ненавидеть друг друга, несмотря на кровные узы. Родню надо выбирать самому».

– Интересная мысль, – улыбнулась я.

– Дед живет как хочет и с кем хочет, – добавила Антонина. – Мне с раннего детства твердили: хочешь стать настоящей внучкой великого человека, заслужи эту честь. Знаешь, как я старалась? Мечтала диплом получить.

– Какой диплом? – не сообразила я.

– О вступлении в семью, – хмыкнула Тоня. – Разве не видела? Он в моей спаленке в правом углу, как икона, до сих пор висит.

Мне показалось, что не расслышала.

– Диплом о вступлении в семью?

Антонина встала.

– Пошли. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Мы бодрой рысцой добежали до крохотной комнатушки, и Тонечка показала пальцем на небольшой постер в бежево-золотистой рамке.

– Читай.

– Я думала, тут какой-то орнамент, – пробормотала я, уткнувшись носом в стекло, – а оказывается, буквы. Написано красиво, с завитушками, и украшено мелкими рисунками.

– Работа Пенелопы, – пояснила подруга. – Она училась каллиграфии, и у нее талант художника. Ну же, огласи текст вслух.

Я откашлялась и прочла.

«Диплом. Выдан за особые заслуги Антонине. Отныне она является членом семьи. Диплом может быть отобран, если Антонина совершит неподобающий поступок».

Далее шла витиеватая подпись и стояла дата.

– Это шутка? – с надеждой спросила я.

– Нет, все очень серьезно, – вздохнула Тоня. – Я, еще будучи первокурсницей, обмирала от ужаса при любой неприятности. Получу двойку на экзамене и рыдаю – вдруг дед сочтет «неуд» неподобающим поступком и объявит, что я изгнана «из рая»?

– Бред какой-то, – пробормотала я.

– Потом сообразила, – не обращая внимания на мои слова, продолжала она, – Анатоль никогда не станет в институт звонить и об успехах внучки осведомляться, можно деду ничего про пересдачу не сообщать. И вообще, я в его доме постоянно не живу, а когда в гости приезжаю, лучше о своих делах помалкивать. Ну а затем мне смешно стало, я перестала испытывать благоговейный трепет перед дедом. Наверное, потому, что вовремя покинула Ковалев.

– Просто ты повзрослела, – улыбнулась я. – Такой диплом может иметь значение лишь для ребенка.

– Ошибаешься, – возразила Антонина. – Знаешь, какие страсти бушуют в семье Анатоля? Уж не помню когда – Анечка еще жива была, Федя только родился, – Офелия неожиданно отмочила номер. В Ковалев тогда приехала съемочная группа, в городке вели натурные съемки. Режиссер фильма случайно встретил в магазине Офи и пришел в восторг – она идеально подходила ему на роль женщины, которая оставляет главного героя в своем доме на ночь. Крохотный, но значимый для сюжета эпизод: из-за доброты той бабы героя не убивают. Не стану сюжет пересказывать, он не интересен, важно другое. Офи неожиданно согласилась, а за ужином рассказала о полученном предложении. Была непривычно возбуждена, счастлива. Пени накинулась на сестру с упреками, завопила: «Как ты могла подписать договор, не посоветовавшись с Анатолем? И с нами не поговорила! Мы одна семья, так не поступают…»