— Они ничего не забудут, — покачал головой Рис. — Они станут постоянно наблюдать за ней, судить каждый ее промах с жесткостью, значительно превосходящей нынешнюю. Возможно, это и есть причина сопротивления мисс Мейхью. Может, она не желает себе такого будущего.

Саймон отошел в сторону, размышляя о словах Лиллиан, которые она сказала ему днем в саду. Она говорила, что не думает о замужестве и, может быть, никогда не выйдет замуж. Ее слова подтверждали мысль Риса. Лиллиан расстроили слова его матери, и, хотя она пыталась скрывать это, колкие замечания других, очевидно, причиняли ей еще больше страданий, просто она держалась и не показывала виду.

Если все дело в этом, если Рис прав и она не хочет выходить замуж за человека, высокое положение которого заставит ее испытывать такую боль и трудности, тогда это вполне объясняет поведение Лиллиан по отношению к нему с самого момента ее приезда сюда. Ее влечет к нему, в этом Саймон был уверен. Но Лиллиан отталкивает его, потому что не хочет услышать слова осуждения, которые обязательно последуют, как только она станет добиваться его расположения и в конце концов станет его женой.

— Я знаю, ты считаешь меня высокомерным человеком, но ты должен учесть и то, как брак с этой женщиной отразится и на тебе тоже, — продолжил Рис, только на этот раз голос его звучал намного мягче.

— Ты знаешь, что меня это не волнует, — отрезал Саймон.

— Но тебе же не безразлична память об отце. Я знаю, что тебе не все равно. Когда говорят о герцоге Биллингеме, разве тебе не хочется, чтобы они вспомнили его работу в палате лордов, его доброту и честность?

— Ничто не может изменить отношения к этому! — покачал головой Саймон.

— Может. Брак с Лиллиан Мейхью может все изменить, — настаивал Рис, напоминая Саймону собаку с костью, которую она не выпустит из пасти, пока не высосет из нее весь костный мозг. — Если ты женишься на этой женщине, при упоминании о твоем имени люди будут думать о герцогине, у которой в семье, возможно, случилось самоубийство. Можешь стрелять в меня за каждый косой взгляд в твою сторону, только ты и сам знаешь, что это правда.

Саймон молчал. Ему нечего было возразить Рису, как бы он ни старался.

— Да, — тихо признал он, — думаю, все так и будет. Но что ты предлагаешь, Уэверли? Лиллиан — первая женщина, которой я действительно увлекся за такое долгое время, что теперь даже и не вспомню, когда это было со мной в последний раз. Ты предлагаешь мне бросить все это, только чтобы защитить доброе имя семьи? Или удержать ее от неспокойного будущего? Я же пока не прошу ее руки и даже серьезно не думаю об этом. Я что, должен отказываться от своего увлечения на тот случай, если неизбежным концом нашего знакомства действительно станет брак?

Рис помялся на месте, нахмурив брови, как будто ему было не по себе.

— Никого из нас нельзя назвать повесой, мой друг. Мы не хвастаемся своими победами, не говорим непристойности по поводу того, какие удовольствия мы получаем от женщин. Но мне кажется, что причина твоего интереса и влечения к этой даме кроется в том, что у тебя давно не было любовницы. Боль от потери отца, необходимость поскорее жениться, ответственность, которая легла на твои плечи… Все это можно облегчить каким-нибудь романом.

Саймон с удивлением посмотрел на своего друга. Рис был прав, они никогда не говорили о сексе так откровенно с тех пор, как были зелеными юнцами.

— И что ты предлагаешь?

— Мисс Мейхью уже давно на выданье, — неловко вздохнул Рис. — Она должна знать, что хорошее замужество в ее возрасте и с историей ее семьи маловероятно, особенно если она сопротивляется твоим формальным знакам внимания. Но может быть, она будет более сговорчива, если ты предложишь ей стать… твоей любовницей.

Саймон с потрясенным видом сделал шаг назад.

— Ты считаешь, что я должен просить совершенно невинную леди прийти ко мне в постель в качестве, игрушки?

— Но это не такая плохая жизнь, Биллингем, — протестующе поднял руку Рис. — Многие леди в ее положении выбирают именно это и довольны. Ты обеспечишь ее средствами к существованию, небольшим домиком в Лондоне, красивой одеждой. Если ты будешь вести себя благоразумно, это никак не отразится на ее положении, во всяком случае, хуже, чем сейчас, не будет. А когда у тебя с ней все закончится, ты хорошо ей заплатишь, обеспечив достойное будущее, чего не смогли сделать ни отец, ни брат.

Саймон, открыв рот, продолжал смотреть на Риса. Он никогда бы не подумал, что его друг, такой строгий в вопросах нравственности, мог предложить такое. Он только видел, что Уэверли делал это не от жестокости и равнодушия. Он по-настоящему искал способ для Саймона получить то, что ему хочется, не компрометируя себя при этом. В каком-то смысле это была неуклюжая попытка друга… сделать подарок.

— Ты говоришь, девушка откликается на твои прикосновения, — продолжал Рис. — Похоже, это — выход получить то, что ты хочешь, не испортив себе будущее и не превратив ее будущее в нечто невыносимое.

Саймон подошел к окну и уставился в темноту ночи. Хотелось, чтобы слова Риса стали неприятны ему, но в них на самом деле был смысл. Это действительно было решением его нынешней проблемы. И возможно, Рис прав. Наверное, это было лучшим решением для него и для Лиллиан. Мысль о том, чтобы овладеть ею, доставить ей удовольствие, совершенно не казалась ему противной. Наоборот, она заставила болезненно восстать его плоть.

Но Саймон не мог так поступить. В конце концов, его воспитали совестливым человеком.

— Она леди, — пробормотал Саймон. — И не важно, как сложилась ее жизнь. Я не могу так поступить, Рис. Даже если то, что ты сказал, правда, и мы не можем быть счастливы вместе по-другому, я не могу просить ее унизиться до такой степени.

— Если я перестарался со своим предложением, прости, — опустил голову Рис, но слова Саймона, похоже, ничуть не удивили его.

— Не надо извиняться.

Саймон по-прежнему смотрел в темное окно. Больше всего ему хотелось перестать думать о Лиллиан Мейхью как о своей любовнице.

— Ты знаешь, что я предлагаю это только ради тебя. — Рис вздохнул. — Мне тяжело видеть, как ты беспокойно ходишь по комнате ночью и не можешь успокоиться из-за девушки.

Саймон повернулся и посмотрел на Риса. Ему хотелось сменить эту трудную тему и послушать мнение друга о чем-нибудь другом.

— На самом деле есть кое-что еще, что тревожит меня больше, чем эта девушка.

Рис удивленно поднял брови. В лице Саймона, вероятно, было нечто такое, из чего он понял, что разговор предстоит основательный, поэтому Рис присел в кресло напротив стола Саймона. Он порылся среди бумаг на столе, отыскал коробку с сигарами, достал две и передал одну Саймону.

Саймон, вздохнув, взял сигару и вернулся к своему месту за столом.

— Итак, расскажи мне, что тебя беспокоит, — попросил Рис, раскуривая сигару.

— Мой долг перед семьей — это место. — Саймон стал беспокойно ходить по комнате. — Этот титул и все, что к нему прилагается. Когда я нахожусь здесь, фигура отца кажется мне еще крупнее, а его наследие — еще величественнее.