Вернувшись вечером из библиотеки в свою комнату, Тимош ощутил необычайную усталость и раздражение. Он попытался связаться по вайберу с Моник и долго ждал, пока появится ее изображение. Она, как всегда, веселилась в компании друзей, и среди них – ну кто бы сомневался! – был и Жерар. Медленно закипая, он стал что-то сердито выговаривать ей, понимая, что этим только оттолкнет девушку от себя.

– Любимый, ты же слышишь, какой тут стоит галдеж! Мы не сможем нормально поговорить. – Моник засмеялась и приложила бокал со светлым вином к глазу, исказив его.

Это напомнило Тимошу, что именно в таком виде он ее нарисовал. Только на картине глаз оказался непропорционально большим, словно бокал имел свойство увеличительного стекла. И вообще, он заметил, что в его карандашных набросках, которые он делал «для души», черты Моник все больше искажались. Сюрреализм в данном случае был тревожным признаком, но поделать с этим он ничего не мог. Прямо беда бедовая…

– В последнее время нам все реже и реже удается общаться, – не выдержав, посетовал Тимош.

– Ты прав, любимый. Приезжай скорее, а то меня украдут. Прозит! – Она подняла бокал. – Да, чуть не забыла: завтра мы едем за город, и со мной нельзя будет связаться два дня. Целую, любимый! Чао! – Моник вновь рассмеялась, и картинка погасла.

Тимош разъярился, красная пелена встала у него перед глазами, он снова и снова вызывал по вайберу Моник, но та не отвечала. Интересно, почему с ней не будет связи? Она же не в джунгли Амазонки и не в Антарктиду отправляется, а остается в центре цивилизации! Кстати, и с Антарктидой, и с орбитальной космической станцией давно налажена связь. А вот Моник сказала, что он не сможет с ней связаться два дня. Значит, она планирует к кем-нибудь связь иного рода?

– К чертям собачьим! Уезжаю, и немедленно! Пусть дядя катится со своими миллионами куда подальше! Я хочу жить полной жизнью, а не гнить здесь! – орал Тимош.

В дверь постучали, и, не ожидая разрешения, в комнату вошла Марта.

– Бунт на корабле? – произнесла она с обычной презрительной усмешкой.

– Я уезжаю!

– Далеко?

– В Париж, во Францию!

– К Моник?

– К ней! Постой, откуда ты знаешь ее имя?!

– Наивный мальчик! Думаешь, Вилкас вот так просто решил подарить свои миллионы незнакомцу, пусть и племяннику жены? У Вилкаса имеется на тебя целое досье, ему известно, где ты бывал, с кем спал. Поскольку ты жил за его счет, за тобой постоянно следили, чтобы он мог принять решение. Твое мимолетное увлечение Моник пройдет – все мы испытывали разочарование в любви, тем более если она первая. Извини, но у нее уже есть новое увлечение – твой дядя ради тебя был готов пойти и на эти расходы.

Тимош будто окаменел. Как это понимать? Неужто кто-то из доверенных лиц дяди платит негодяю Жерару, чтобы тот ухлестывал за Моник? За его милой Моник?..

Марта сощурилась, издевательская ухмылка исказила ее лисье личико. Она медленно развернулась, собираясь выйти из комнаты.

«Эта подстилка Вилкаса еще смеет надо мной насмехаться! Сука! – Тимоша охватило бешенство, его даже затрясло. – Все равно завтра меня здесь уже не будет! Адью, дядя Вилкас! Не сложилось у нас с твоими миллионами! Зато с этой тварью поквитаюсь!»

Тимош, схватив Марту за плечо, рывком развернул ее к себе лицом. При этом с ее блузки посыпались пуговички, стал виден полупрозрачный лифчик.

– Ты! – выкрикнул Тимош, но продолжить не смог – Марта, внезапно обхватив его руками за плечи, тесно прижалась к нему разгоряченным телом, словно собираясь передать свой жар ему, и впилась в его губы.

Тело у нее было соблазнительно упругое и податливое, он непроизвольно обнял ее за талию, потом его руки скользнули ниже. Под тонкой тканью юбки его пальцы нащупали тончайшие трусики. В голове у Тимоша закружилось, он ощутил приятное томление в паху. В нем пробуждалось желание, выжигая из памяти то, что еще несколько секунд назад он ненавидел Марту всеми фибрами души. Теперь же ненависть трансформировалась в страсть, желание обладать.

В его объятиях была прекрасная женщина, желающая того же, что и он. Марта, опустив руки, подтянула юбку повыше и, неожиданно вспрыгнув на него, крепко обхватила ногами его бедра. От сильного толчка Тимош чуть не потерял равновесие и стал пятиться, пока не опрокинулся на кровать. Все исчезло, остались только он и она. Где-то в глубинах подсознания промелькнул образ Моник, заставив Тимоша напрячься, но Марта, словно ощутив присутствие соперницы, язычком стала щекотать его ухо, погружая его в сладкую истому, и в конце концов одержала над соперницей победу. Она, сняв блузку, швырнула ее на пол, туда же полетел и лифчик – ее прекрасные груди с большими затвердевшими сосками обнажились. Марта с невероятной силой рванула на его груди тенниску, вырывая пуговицы с мясом, превращая ее в тряпку и тем самым как бы призывая Тимоша совершать безумства. Мгновение – и на пол полетела ее юбка со сломанной молнией, за ней – разорванные пополам прозрачные трусики. Ее руки, рот бесстыдно играли на его теле, словно на музыкальном инструменте, и он ощущал неимоверное блаженство.

Принято считать, что француженки – самые страстные любовницы. Но никогда Тимош ни с Моник, да и ни с какой другой девушкой не испытывал такого накала страсти, остроты ощущений. Они кончили одновременно и зарылись головами в одну и ту же подушку, заглушая рвущиеся из груди стоны восторга. Тимош первым пришел в себя. Марта еще содрогалась в волнах недавнего оргазма. Его охватила необыкновенная нежность к этой девушке, немного странной, непонятной, но оказавшейся такой страстной.

– Извини, я был неосторожен, – пробормотал Тимош, когда увидел, что Марта стала приходить в себя.

– Я взрослая девочка – знаю, что нужно делать.

– Жаль, что это произошло между нами, когда я уже решил уехать. Мы могли бы… – Тимош замолчал – он вспомнил о Моник.

– Глупости, никуда ты не поедешь! – твердо произнесла Марта. – Завещание в твою пользу Вилкас порвет, как только узнает о твоем отъезде.

– Что ты мне предлагаешь? Жить в этом доме годами, терпеть от него унижения в надежде когда-нибудь заполучить его миллионы? Сколько времени для этого потребуется – год, пять, десять лет? Дядя Гриша может и двадцать лет прожить! Сколько мне тогда будет – сорок три? Вроде не так много, но я уверен: к тому времени я тут сойду с ума! Если я сейчас уеду, может, мне удастся вернуть Моник! Безусловно, как только она узнает о моем приезде, вернется ко мне!

– Никогда не делай необдуманных шагов. Моник непременно вернется к тебе, если ты станешь миллионером. Тогда уже ты будешь решать, надо ли тебе это. Слушайся меня, и у тебя все будет хорошо!

В Тимоше зашевелился червячок сомнения, и он с подозрением посмотрел на девушку. «Может, все это подстроено Вилкасом? Он наверняка может приказать преданной секретарше сделать для него что угодно. А что, если все это – лишь хорошо разыгранная страсть и Марта просто выполняла задание босса? Еще неизвестно, правда или нет то, что она наговорила о Моник…»