Но кое-что еще можно было поправить. У меня хорошая зрительная память, и я, пожалуй, могла бы разыскать могилу, которую навещала Аглая. Ту самую неухоженную могилу, коей Аглая уделила пару минут своего драгоценного внимания.

Здесь, правда, тоже мог таиться подвох — кто знает, что могла нафантазировать эта странная девушка? Может быть, под могильной плитой покоится прах совершенно посторонних людей?

Имелся еще один ориентир — дом на проспекте Строителей, в котором до недавних пор якобы проживала Аглая. Но мне этот ориентир представлялся еще более ненадежным. О станции Каратай и говорить не стоило. У меня теперь вообще были большие сомнения, что в тот день Аглая собиралась куда-то ехать.

Короче говоря, мне следует еще раз навестить то кладбище. Я решила сделать это завтра же, после того как заберу из суда заявление на неправомерные действия господина Ерохина и его команды. Теперь, после того как Ерохин постарался отнестись к нам предельно объективно, оно теряло всякий смысл. На горизонте у нас маячили совсем другие неприятности.

Закрыв офис на замок, я отправилась домой. По дороге с мобильного телефона я обзвонила всех сотрудников, сообщив им, что с утра жду их в помещении редакции. В подробности я вдаваться не стала, желая сохранить некоторый элемент интриги.

По дороге из гаража меня невольно начали одолевать разные мысли. Не то чтобы я всерьез чего-то опасалась, но поглядывала на темные углы с особым вниманием. Время было примерно то же, и в окрестностях моего дома опять почему-то было на редкость малолюдно, и все это, естественно, не прибавляло мне уверенности. У меня даже с новой силой заныла ушибленная нога.

Кое-как я дохромала до своей квартиры и с облегчением отперла дверь. Кажется, все обошлось. Собственно, если бы получилось иначе, я первая была бы удивлена. В нашей практике бывало всякое, но угроза физического насилия возникала лишь в крайнем случае — когда преступник был, что называется, прижат к стене и у него не оставалось других аргументов. Кого мы прижали к стене сейчас?

Но одно дело доводы разума, и совсем другое — ощущения. Особенно ощущения женские. Напряжение, которое охватило меня еще на улице, не торопилось отпускать меня и потом, когда я уже была под защитой собственных стен.

Я зажгла свет во всех комнатах и прошлась по квартире. Все было, кажется, в порядке, но странное беспокойство, которому не было никаких разумных объяснений, не покидало меня. Наверное, что-то похожее чувствовал Робинзон, впервые увидевший на пустынном берегу след человеческой ступни.

Но он-то хотя бы видел след. А что пугало меня?

Я села в кресло и попыталась сосредоточиться. Рука моя невольно потянулась к пачке сигарет, валявшейся на столике. Я достала сигарету и, поднеся к носу, вдохнула ее пряный, с медовым оттенком аромат.

И тут мне показалось, что я поняла, в чем дело. Запах! Я была готова поклясться, что в квартире был слабый, едва уловимый посторонний запах. Мы, конечно, не собаки, для которых мир на девяносто процентов состоит из запахов, но во многих случаях и мы способны буквально нюхом чуять постороннего, может быть, даже не отдавая себе в этом отчета. Я почти не сомневалась, что в моей квартире не так давно кто-то побывал. Запах здесь остался, несомненно, мужской — некая смесь крема для обуви, дезодоранта, дешевого мыла — но без столь ожидаемого табачного компонента. Я даже догадывалась — кто мог оставить этот запах. Хотя, само собой, у меня не было ни грамма доказательств.

Значит, нужно постараться их найти! Я бросила в пепельницу сигарету и принялась обшаривать всю квартиру. Не знаю, что я ожидала найти. Все, кажется, было на месте, ничего не пропало. У меня возникало смутное ощущение, что какие-то вещи лежат не так, как утром, но это вполне могло быть и следствием разыгравшегося воображения. То же касалось и монитора компьютера, который показался мне чуть теплым. Был он действительно теплым или мне это всего лишь померещилось?

В последний момент я вспомнила о втором экземпляре ключа от входной двери, который лежал у меня на дне вазочки для цветов — на самом виду. Я перевернула вазочку — ключ и сейчас лежал там. Но кто мог сказать — лежал ли он там сегодня утром? Что могло помешать Старостину найти этот ключ, пока я возилась на кухне, и положить его в карман? Не зря же он с таким усердием рыскал по квартире в тот вечер. Что могло помешать ему прийти сюда, когда меня не было, и порыться в моих бумагах, ознакомиться с содержимым компьютера? Логически рассуждая — ничего. Он почти ничем не рисковал, не совершал кражи, не оставлял следов и даже ключ вернул на место. Его интересовала информация. Он, видимо, не был до конца убежден, что я ничего не знаю об Аглае. Видимо, для него это было очень важно.

Я опять плюхнулась в кресло и все-таки закурила. Все это мне ужасно не нравилось. Кроме всего прочего, теперь было необходимо срочно менять замок. Злоумышленник мог запастись копией ключа. Если этот тип такой настырный, то от него вполне можно ожидать чего угодно. Но все-таки интересно, на какую мозоль я ему наступила?

Своим я ничего не рассказала. Все-таки начальник должен иметь некоторый авторитет, имидж решительного, несгибаемого человека. Когда начальнику мерещатся пришельцы, запахи и прочее — о каком имидже можно говорить!

Я появилась в редакции подтянутая, бодрая, излучающая уверенность и доброжелательность. Во всяком случае, я надеялась, что выгляжу именно так.

Сотрудники тоже были в приподнятом настроении. Свое возвращение мы отметили символическим кофепитием. Маринка тут превзошла самое себя.

А затем я взялась за дело. Всю рутинную работу я взвалила на Сергея Ивановича Кряжимского. Виктору, как самому молчаливому, поручила секретное задание — сменить замок у меня дома. Сама я отправлялась на кладбище. Чтобы скрасить это печальное мероприятие, я решила взять с собой Ромку. Он даже обрадовался — наверное, вообразил себе невесть что. Могильные камни, кладбищенские кресты — все это почему-то очень действует на юношескую фантазию.

По дороге я честно предупредила нашего курьера, что ничего сенсационного на кладбище нас не ждет.

— Считай это просто прогулкой, — сказала я. — Мы всего лишь посмотрим на могилу, где, возможно, покоятся родители моей знакомой Аглаи.

— Почему «возможно»? — тут же спросил Ромка. — Их могли выкопать из могилы?

Я покачала головой.

— Ты вчера вечером не смотрел фильмы ужасов? — заботливо поинтересовалась я. — Надо же, какая жуть приходит тебе в голову! Никто, разумеется, никого не выкапывал. Я сказала «возможно», потому что на информацию, поступившую от Аглаи, надеяться особенно не приходится…

— Вы ей не доверяете? — уточнил Ромка. — А вот, между прочим, тезка знаменитого Старостина думает совсем по-другому. Он как раз боится, что эта Аглая скинула вам некую важную информацию…

— Если бы он слышал ее болтовню, — сумрачно сказала я. — Эта девчонка умудрилась за несколько часов не сказать ровным счетом ничего! Если это заслуга Старостина, то ему можно при жизни ставить бюст на родине, как выдающемуся педагогу и гипнотизеру…