Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но Демьян сильнее, и он придавливает меня к постели.
– Бабы… – закатывает он глаза. – Скажем так, мне очень понравилось, как ты кончаешь. Я без ума от этого. И готов побороться за то, чтобы и дальше наблюдать это зрелище. Возможно, буду готов пожертвовать свободой. Поэтому сбежать я тебе не дам. И самой себя удовлетворять тоже. Буду загибать тебя и добиваться твоих стонов. Так понятно?
Из всей его речи я понимаю только то, что кончаю я интереснее других. Тоже мне признание! Надуваюсь.
– Ужинать будешь? – спрашивает Демьян, как ни в чем не бывало. – Шампанское ждет.
Мужики все такие черствые? Бесчувственные чурбаны?
– Не буду, – отказываюсь я, хотя есть уже хочется.
Очередной смешок.
– Ну раз ты совсем не устала и не хочешь на ужин… – тянет он так таинственно, что я напрягаюсь.
И не зря. Между ягодичек льется что-то холодное, и рядом со мной падает еще какой-то флакончик. Первое, что мне бросается в глаза – это надпись «Подходит для анального использования».
Что?
– Нет! – ругаюсь я, но поздно.
Что-то гладкое и твердое проникает в попку, заставляя меня учащенно дышать от непривычных ощущений.
– Золотко, тут я решаю, как ты меня порадуешь.
– Попу не дам! Ты меня порвешь своей дубиной! – скулю я, а предмет в попке продолжает поступательные движения.
– Ну… мы не сразу, – успокаивает меня Демьян, и вынимает штуку из меня, позволяя выдохнуть. – Сначала растянем. Зря я, что ли, столько подарков тебе купил?
И снова тревожит испуганное колечко уже другой игрушкой, она похожа на застывшие бусы. Только скользкие. Я не сразу соображаю, что на них надет презерватив.
Шарик за шариком, он проталкивает в меня дилдо, заставляя шипеть и выгибаться.
Диаметр каждого следующего шире, и я тихонечко поскуливаю.
Нежно целуя меня в шею, Демьян ласково трахает меня этой штукой заставляя анус растягиваться и размазывая смазку внутри попки.
– Золотко, нравится?
– Нет, – цежу я, когда он снова задвигает в меня игрушку.
– Врешь. Ты опять течешь.
В качестве доказательства он проводит пальцем по моим складочкам. Они снова скользкие.
– Тебе понравится, – обещает Демьян. – А пока…
Он заменяет пыточный инструмент на что-то прохладное и скользкое, что вполне комфортно устраивается в моей попке. Анальная пробка.
– Подставляй дырочку, – командует Демьян.
И я от облегчения, что не сейчас меня будут лишать анальной девственности, слушаюсь, сгибая колени и оттопыривая попку.
Пробка так чувствуется сильнее, но по-настоящему я ощущаю ее, когда меня заполняет Демьян.
Матерь Божья!
Практически двойное проникновение.
А Демьян, похоже, исчерпал все запасы нежностей, потому что мы возвращаемся к тому, с чего начали вчера. К жесткому сексу.
– Блядь, Женя Котикова, ты невозможно тесная… – хрипит Демьян.
И принимается это исправлять. Толстая дубина ходит во влажно норке, которую с другой стороны сдавливает толстая длинная пробка.
Звездопад перед глазами начинается сразу после нескольких грубых толчков, высекающих из меня искры. Мифический мультиоргазм накрывает меня с каждым ударом, почти достающим до матки. Погружаясь в меня резкими движениями, Демьян подчиняет меня. Похоже, ванильный секс не для меня, потому что меня все абсолютно устраивает, кроме саднящего горла, которое срываю своими стонами.
В изнеможении я смиряюсь со своей сутью. Еще переживаю приход, когда Демьян выходит из меня и, распаковав упаковку, раскатывает презерватив по члену. Наверное, хочет кончить в меня, не прерываясь.
Так я думаю и почти угадываю.
Демьян вытаскивает пробку и прорывается в вельветовую дырочку, заставляя меня снова стонать.
– Вот так, золотко. Я всегда распаковываю свои подарки.
Эпилог
Духота. Солнце уже клонится к закату, и появляются жирные лесные комары, которых я не убиваю, боясь выдать себя, а только гоняю, от чего они становятся еще злее.
Живот обжигает раскалившаяся за день на жаре крыше гаража, на которой я лежу с биноклем, позаимствованным у бабы Раи.
Тот, старый, Демьян ей так и не вернул, но я на восьмое марта подарила ей другой, и баб Рая охотно мне его одолжила. Правда, она все рвалась составить мне компанию, но свое фиаско я собираюсь переживать в гордом одиночестве.
Сегодня Демьян сказал, что поедет в коттедж попариться. Ему надо собраться мыслями по какому-то там поводу.
Знаем мы эти поводы.
Прикидывает, как со мной расстаться.
В последнее время, он очень задумчив и бесит меня этим.
Я уж и так, и эдак подкатывала. Все выморщить пыталась, что происходит, но добилась только ответа, что все в порядке. А два дня назад, я увидела его в кампании моделек. Ничего криминального, но сам факт!
Я все никак не могу успокоиться из-за того, как мы познакомились.
То, значит, ему никак девушку навязать не могли, а то он раз и весь такой со мной встречается!
Впрочем, первый месяц встречанием было назвать сложно. Меня выпускали из кровати только на экзамены. В конце концов, я взмолилась и добилась каких-никаких извинений.
– Золотко, я скоро успокоюсь, – пообещал мне тогда Демьян. – Перейдем на щадящий режим в два раза в день.
Я тогда поразилась, нифига себе, щадящий!
А вот теперь, когда этот щадящий режим наступил, я недовольна. Конечно, какая женщина будет довольна, когда к ней остывают?
После моделек я спать не могла.
И придумала план.
Трудно судить о его гениальности, но другого все равно не нет.
Я подговорила Кораблеву, бывшую Мисс чего-то там, мне подыграть. Она покрутила пальцем у виска, но согласилась. И вот сейчас, когда Демьян парится, а я лежу на крыше гаража с биноклем, она как раз заходит в коттедж.
Идея была воссоздать нашу с Демьяном первую встречу и посмотреть, как он отреагирует на красу Кораблевой. Она вполне себе натуральная. Сиськи больше моих, коса до пояса. Вот и посмотрим.
Изначально я должна была дождаться от нее звонка, но не утерпела.
За Кораблевой закрывается дверь, и у меня сосет под ложечкой.
Пять минут ничего не происходит. Десять.
Я напряженно вожу биноклем из стороны в сторону, пытаясь разглядеть есть ли движение на кухне или в комнате с камином.
Нет, ну он выйдет уже из парилки или как?
Я сейчас умру от инфаркта!
Неужели купился на соски, торчащие сквозь тонкий Кораблевский топик, и уже жарит ее прямо в прихожей? Там и кресло-мешок удобные.
Мне плохо.
Пятнадцать минут. Я уже
