гримасы, которые скорчила бы Нина. — Как дела у родителей?

Последнее, о чем Лео хотелось бы говорить, — ее родители и их настроение. Между тем на расстоянии трех шкафчиков Джейми Мастерсон и Эви Энгельс обнимаются так, словно не виделись со Дня благодарения.

— Эм-м, в порядке, — бормочет Лео, и Мэдисон участливо кивает.

— Понимаю, понимаю, — говорит она. — Боже, ты слышала новость? Элис досрочно приняли в Гарвард!

— Ух ты, — вяло восторгается Лео, хотя даже не знает, кто такая Элис.

— А наша консультантка так радуется, будто сама в Кембридж поступила. — Мэдисон слегка закатывает глаза, и у нее это выходит в десять раз обаятельнее, чем у Нины. — Но все равно супер, правда? Элис — така-а-ая няшка!

— Счастлива за нее, — отвечает Лео, и, как ни странно, это типа правда. Если с кем-то происходит что-то хорошее, она ничего не имеет против. «Приятно, когда приятным людям приятно», — часто повторяла Нина, и эта поговорка сестры вспоминается Лео по пути на урок английского. Элис — молодчина!

К полудню, однако, Лео вдруг понимает, что: а) не видела Иста целый день, даже на математике, куда они ходят вместе, и б) он не сказал ей, как обстоят дела с досрочным поступлением у него самого. Разве не собирался Ист писать в целую кучу колледжей — Род-Айлендскую школу дизайна, Нью-Йоркский университет и Институт Пратта? Разве не таков был его план, точнее, его и Нинин план? Может, получил плохие новости? Может, ему всюду отказали? Или у него депрессия после каникул, а Лео просто нагнетает — изводит себя этаким мысленным думскроллингом? Она быстро отбивает сообщение: «Ты как???»

На перемене Лео проверяет телефон, но ответа от Иста нет. Стефани присылает фото полусобранной детской кроватки и отца Лео, который с озадаченным и удивленным видом сидит среди груды планок и реек. «Мой герой», — подписала фотографию Стефани, и Лео моментально отсылает реакцию: хохот до слез. Правда, сейчас у нее нет настроения ни плакать, ни смеяться.

Придя домой после школы, Лео бросает рюкзак на кухонный стол и идет к Исту.

Дождь прекратился, однако небо все еще затянуто низкими серыми тучами, которые грозят вот-вот опять пролиться. Окрестные холмы, покрытые переросшей травой, обычно выжженной беспощадным солнцем, благодаря сегодняшнему редкому ливню сверкают изумрудной зеленью. Цвет до того сочный, что Лео, кажется, способна его вдохнуть. Ноги, конечно, опять промокли, а уж что творится у нее на голове, и подумать страшно.

Она дважды стучит в парадную дверь. Наконец Ист открывает; на нем спортивные брюки и рубашка с длинным рукавом, щека помята ото сна.

— Привет, — здоровается Лео. — Ты не отвечал на мои сообщения.

— Ой, прости. — Ист шумно выдыхает и трет ладонями лицо. — Наверное, телефон разрядился.

Лео хмурит лоб. Он вполне мог написать ей с компа.

— А, понятно, — говорит она. — Ты как, в порядке?

— Ну да.

Лео настораживается:

— Точно?

— Лео, с чего ты… — Ист умолкает и обреченно машет рукой. Дом за его спиной погружен в зловещую тишину, от которой Лео не по себе. Она жила в похожей тишине — после смерти Нины, — и от сгустившегося в воздухе напряжения ее пробирает дрожь. Она больше не хочет здесь оставаться. И чтобы Ист оставался здесь, тоже не хочет.

— Пройдемся до парка? — предлагает Лео.

Ист огорченно смотрит на нее.

— Я не могу… ох, черт, — не сдерживается он, видя вытянувшееся лицо Лео. Они как будто в ссоре, хотя на самом деле нет. Он принес ей рождественский подарок, обнял ее маму. Люди в ссоре так не делают… верно? — Сейчас буду, — обещает Ист и захлопывает дверь перед носом у Лео прежде, чем она успевает открыть рот. Она смотрит на свои мокрые ноги и вздыхает. Надо было хоть резиновые сапоги у него попросить.

Через несколько минут дверь снова открывается. Ист переоделся в нормальные брюки и неизменное розовое худи, копну волос прикрывает низко натянутая бейсболка, из-под которой почти не видно глаз. Ист запирает дверь и шагает прочь, не дожидаясь Лео.

Незадолго до того, как мама и отец окончательно расстались, они всей семьей собирали пазл: Большой Каньон, тысяча деталей. Пазл был разложен на кофейном столике, собирали его вечером, после ужина, но на заключительном этапе выяснилось, что днем, пока все четверо были на работе или в школе, Денвер уже потрудился над картинкой и сгрыз несколько центральных кусочков. «Это самый дорогой пазл в нашей семье», — вздохнул отец, когда Денвера (вместе со счетом за услуги) привезли домой из ветеринарной клиники. И хотя при взгляде на изображение было понятно, что это Большой Каньон, отсутствие элементов придавало ему какой-то ущербный, почти пугающий вид.

Примерно то же Лео испытывает сейчас: она вроде бы понимает, что происходит, но нескольких деталей пазла не хватает. Ист шагает широко и быстро, а она старается поспеть за ним, будто цирковой пони. Не самое приятное ощущение.

— Чего бежим-то? — шутливо интересуется она, и Ист немного сбавляет темп, но его лицо под козырьком бейсболки все равно остается каменным.

— А Денвер где? — спрашивает он, когда они останавливаются у светофора на перекрестке.

— У него плановое мероприятие. — Лео хочет вызывать у Иста улыбку, но в итоге чувствует себя дурой. Вот Нина при всей своей шумной энергичности и разговорчивости всегда знала, когда нужно помолчать. Почему же у Лео так не получается?

В парке немноголюдно — волна школьников схлынула около часа назад. Рядом с игровой площадкой по дорожке прогуливается немолодая чета, и Лео с Истом следуют за ней. Сделав полный круг, Лео наконец останавливается. Ист, погруженный в себя, автоматически движется дальше и лишь спустя несколько секунд оборачивается.

— Что случилось? — недоумевает он.

— Это ты мне скажи. На мои сообщения не отвечаешь, школу сегодня пропустил и вообще ведешь себя так, будто я сделала тебе что-то плохое.

Ист на мгновение зажмуривается.

— Я же говорил, у меня телефон…

— Нет, не разрядился, — перебивает Лео. — Ничего подобного. И сейчас я рядом. Тебе не нужен мобильник, чтобы поговорить со мной.

Ист отводит глаза.

— Я с утра неважно себя чувствовал. Как там в школе?