радости, праздника. Наоборот, люди почти не улыбались, но и не спешили по своим делам, словно время для них замедлилось.

Неуютно, холодно, промозгло и сыро. Запах каминных спичек смешался с ароматом табака и теперь забивал нос. Хотелось немедленно уйти, скрыться или даже сбежать отсюда, но такое поведение однозначно вызвало бы подозрение у слоняющихся без дела стражей.

– Осторожно, – предупредил меня Арс, кивнув на три ступеньки, уходящие вниз.

Раньше мне такого видеть не доводилось. Там, где в соседних домах возвышалось крыльцо, здесь, наоборот, здание словно уходило вниз. Будто просело от времени, а вместе с ним просели и двери. Большие, двустворчатые, серые, как и все вокруг.

Взяться за железный молоточек, чтобы постучать и сообщить таким образом о нашем визите, капитан не успел. Одна из створок резко отворилась, и на пороге объявилась дородная женщина с темно-серой шалью, что была накинута на ее широкие плечи.

– Господин Айверс, как я вам благодарна! – зачастила она, но искренне, схватив мужчину за руку, фактически втащив его в темный холл и не менее темный коридор, куда из множества комнат из-за распахнутых дверей попадал свет. – Вы просто не представляете, как вы вовремя!

– Вы все получили из прошлого списка? – спросил он неожиданно строго, сухо и требовательно.

– И даже больше! Вы их чересчур балуете! – то ли ругалась, то ли восхищалась пиратом женщина.

Немного осмотревшись по сторонам, я отметила наличие небольших картин в деревянных рамах, что занимали обе стены коридора. В основном при ближайшем осмотре это оказывались пейзажи или натюрморты, но рука явно была детской. Я рисовала вот так, без особых деталей, наверное, когда мне было пять.

Обстановка внутри здания совсем не соответствовала тому, как оно выглядело снаружи. Неплохое, но серое и блеклое строение внутри имело очень уютные и теплые помещения.

Одно из них – спальню со множеством кроватей и тумбочек – я даже смогла хорошо рассмотреть сквозь дверной проем. Дверь, как и в других комнатах, здесь была распахнута, что позволило мне увидеть двух девочек лет десяти. Они как раз перестилали постельное белье, когда мы прошли мимо этой комнаты.

Отвлекшись, задумавшись над тем, что же здесь такое происходит, я пропустила тот момент, когда должна была остановиться. И это хорошо, что Арс оказался крепким и устоял на ногах, когда я врезалась носом в его спину, а так бы и упасть могли на потеху малышам. Большеглазые, пухлощекие – они выглядывали из-за другой двери, с любопытством подсматривая за нами.

Еще один парнишка лет восьми беззастенчиво налетел на господина Айверса.

– Опять носишься, не разбирая дороги, Патрик? – пожурил мужчина мальчишку, взлохматив его светлую отросшую шевелюру.

Одет мальчик был очень даже опрятно. И тощим совсем не выглядел, хотя клянусь, всего секунду назад женщина сказала, что в приюте только с помощью капитана дела и идут хорошо.

Я себе приютских детей всегда представляла маленькими и худенькими. Недокормленными. И ночи напролет благодарила Всевышнего за то, что граф и графиня взяли меня к себе, а иначе жизнь моя была бы совершенно другой.

– Господин Айверс, вы приехали! – радостно воскликнул ребенок, беззастенчиво повисая на ноге Арса.

– Ну ладно, будет тебе, Патрик. – Женщина пощекотала мальчишку в районе ребер.

Весело смеясь, он едва не скатился прямо на пол, но Арс поймал его и поставил на ноги. Непослушная шевелюра была взлохмачена повторно.

– Беги давай, сейчас чай будем пить, – пообещал капитан, тем не менее совсем не сбавляя шага.

Я неотрывно семенила за ним.

– С конфетами? – пытливо прищурился паренек, рукавом рубахи вытерев нос.

– А как иначе? – обворожительно улыбнулся Арс, неожиданно мне подмигнув. – Без конфет и жизнь не та.

Не знала, что конкретно имел в виду капитан, когда произнес последнюю фразу, но если ее нужно было воспринимать буквально, то я была с ним целиком и полностью согласна.

На корабле мне очень не хватало сладостей, доступ к которым дома у меня имелся ежедневно и в неограниченном количестве. Я любила и сладкие булочки, и шоколадные конфеты с различными начинками, и разноцветные леденцы, обсыпанные сахарной пудрой. Пастила, зефир, крем, мармелад, пирожные и пироги…

Конечно, объедаться сладостями на завтрак, обед и ужин мне никто не разрешал, но я в любой момент могла выпить чаю с чем-нибудь эдаким.

Раньше. А теперь нет.

От услышанного и увиденного я находилась под просто необъятным впечатлением. Заняв стул в углу небольшого кабинета, сидела скромно и старалась внимания к себе не привлекать, чтобы меня, не дай Всевышний, не выгнали. Сейчас у меня имелся реальный шанс разведать про Арса немного больше, чем я уже про него знала.

Его прошлое, настоящее и будущее мне действительно были интересны.

– Дети к холодам готовы?

Он задавал очень странные, но при этом очень правильные вопросы. Сверившись со списком, полученным в прошлую встречу, капитан отметил пером, вымазанным в чернилах, уже выполненные пункты и поинтересовался, на все ли хватило денег.

Причем монеты на оплату учителей он выдал отдельно, передав небольшой, но, судя по всему, увесистый темно-синий бархатный мешочек управляющей приютом. В другом мешочке была выдана сумма на оплату счетов, а в третьем – недостающие средства на теплую одежду для детей.

Раньше мне уже доводилось видеть таких, как господин Айверс. Матушка называла их просто – благотворителями, иногда и нашу семью привлекая к участию в званых вечерах, посвященных сборам средств для нуждающихся. Помощь бедным я всегда считала делом благим, но и подумать не могла, что пираты могут быть неравнодушны к чужому горю.

Все, что я когда-либо вообще знала о пиратах, рассыпалось как карточный домик.

– Господин Айверс, но как же чай? – сетовала управляющая, теперь уже поспешая за нами по коридору в обратном направлении.

– Сожалею, но нам после обеда отплывать, а дел еще не сделано вдоль и поперек, – отговаривался Арс, не сбиваясь с курса.

– А ваша спутница? Она ведь наверняка устала! – не оставляла женщина попыток задержать нас хоть ненадолго. И я даже собиралась встать на ее сторону, принимая во внимание почтенный возраст – ей было, наверное, около сорока, – ровно до следующих ее слов: – Посмотрите, какая она у вас тощая и бледная!

– А она ваша невеста, да? – появился в конце коридора Патрик, преградивший нам дорогу. – Красивая. Из благородных, что ль?

Тут-то капитан и остановился. А если точнее, то запнулся на ровном месте и вынужденно замер. Я тоже застопорилась – на этот раз ни в кого не врезавшись, но ошеломлена и даже поражена была до глубины души.

Так в мою сторону раньше никто не обзывался. Возмутиться захотелось в тот же миг, дабы отстоять свою честь, но удивиться, приятно удивиться пришлось еще раз.

Настолько удивиться, что я просто забыла, как это – разговаривать.

Слегка склонившись, присев на одно колено, Арс снова взлохматил чужие светлые волосы. К этому мальчишке он явно был неравнодушен. Поначалу я предположила, что это его, Арса, сын, но идею эту отмела, потому как не похож был мальчонка на пирата.

Оставался один вариант: дядя и племянник. Вот и нашлась причина столь явного внимания господина Айверса к конкретному приюту.

– Из благородных, – произнес капитан заговорщицким шепотом, притянув парнишку к себе поближе. – Только рассказывать об этом никому нельзя, а иначе прилетит ужасный дракон и украдет ее у меня.

– Дракон? – усомнился мальчик, окинув меня цепким взглядом, словно прицениваясь, стою ли я целого дракона. – Да не, зачем она дракону? Он же помрет с голодухи.

– Это еще почему? – полюбопытствовала я, уже не тая улыбки.

Мальчонка действительно оказался смешным и даже смешливым.

– Как это почему? Всем известно, что благородные готовить не умеют и учиться не хотят, чтобы ручки свои чистенькие не вымазать, – с готовностью отозвался мальчик.

– А вот тут ты не прав. Ари – помощница кока на моем судне.

– На «Морском Дьяволе»? – ужаснулся Патрик. – Так все же знают, что баба на корабле – к беде!

– Патрик! – возмущенно окликнула его покрасневшая от стыда управляющая.

Я с парнишкой в этот момент вот вообще была не согласна. «Женщина на корабле – к еде» – это я могла сказать точно. Все остальное – беспочвенные, ничем не подкрепленные домыслы.

– Невеста? Серьезно? – переспросила я, едва мы выбрались в холодную серость улиц.

Многозначительно улыбнувшись, так что на его щеке