– Я сказала: дай пройти, – ринулась я вперед, налегая всем телом, словно таран, но меня без особых усилий поймали и скрутили.

– А ты дерзкая, да? – прошептал он мне на ухо и почти получил локтем в подбородок, отчего и прошипел: – Люблю дерзких.

Наверное, именно в этот момент я и поняла, что уже изменилась. Прошлая Арибелла в такой ситуации давно истошно вопила бы, прося о помощи, на всю округу. И не потому, что не могла бы справиться сама, а потому, что справляться самой в наших кругах было попросту не принято.

Но это прошлая я. Здесь и сейчас же, напротив, я хорошо осознала, что ни за что на свете не закричу и уж тем более не попрошу о помощи. Потому что могу обойтись без чужого участия. Потому что я не жертва и жертвой никогда не стану.

Один раз я уже убежала, о чем сожалела до сих пор. Второго раза просто не будет.

Я дралась. Наверное, со стороны это выглядело глупо, некрасиво и недостойно, но я действительно дралась, как бывало это между парнями-конюхами. И пиналась, и кулаками махалась, и даже затылком о чужой нос приложилась, ойкнув от неожиданной боли.

Но не остановилась. Наоборот, получив освобождение из захвата, как следует вооружилась деревянной шваброй, замахнувшись посильнее и…

От расправы за покушение на девичью честь матроса уберег строгий голос, заставивший меня замереть каменным изваянием:

– Что здесь происходит?

И столько надежды появилось в глазах недобитого! Так бы шваброй и огрела! Но вместо этого пришлось выпрямляться и выкручиваться:

– Палубу драю, капитан.

– Палубу или моего матроса? – поинтересовались у меня вроде как строго, но со смешливыми нотками. То ли в голосе, то ли во взгляде, то ли мне вообще показалось.

Темно уже все-таки было.

Обозначенный бессовестный юноша за это время уже успел немного выпрямиться, но не до конца. Коленки оставались согнутыми, а глаза его, как ни странно, слезились. И разбитая губа характерно подергивалась, пока он старательно на меня не смотрел.

– И матроса в том числе, – чистосердечно призналась я, неожиданно громко шмыгнув носом. – Я вообще чистоту уважаю.

– А ты, стало быть, помогать вызвался? – обратился Арс к несчастному.

– Так точно, капитан, – пропищал матрос вдруг ставшим тоненьким голосом.

Злорадству моему не было предела! Все-таки не по коленке попала! А ведь почти не метилась!

– Ну раз ты так помогать любишь, то завтра вместо нее палубу драить будешь, – решил господин Айверс, и, как на мой взгляд, справедливо. – И послезавтра, пожалуй, – размышляя, добавил он и на этом не остановился: – И еще три дня сверху.

– Есть, капитан! – пропищал матрос, бросив в мою сторону быстрый взгляд.

– Иди, – приказал Арс, поменяв обманчиво добродушный тон на ледяной.

Главное место событий бессовестный покидал, насколько это было возможно быстро на полусогнутых ногах.

– Сразу бы сказали, что баба ваша, – умудрился он пробурчать себе под нос так, что даже я со своего места услышала.

– Ты что-то сказал? – переспросил капитан, не оборачиваясь, а прямой пронзительный взгляд напрочь прибил меня к палубе.

Ой, и нехорошо же он на меня смотрел. Мне тоже сразу же захотелось сбежать как можно скорее, но я словно приросла к полу. Однако страха при этом не испытывала. Решимость – да, но не страх.

– Шторм, говорю, будет, капитан, – добавил матрос, пока мы мерились взглядами.

– Иди уже.

На некоторое время палубу овеяла тишина, разбавляемая лишь шорохом волн. Так и не сделав ни одного шага с места, я сжимала древко швабры. И когда Арс подошел прямо ко мне, все так же продолжала сжимать. И когда свободную руку взял в свои ладони…

– Как руки? – поинтересовался он, словно невзначай поглаживая мягкие и действительно нежные сейчас ладони.

– Уже лучше, спасибо вам, – выдохнула я почему-то шепотом, проглатывая твердость, лишаясь уверенности.

– Тебе, – исправили меня с улыбкой.

Эта улыбка, несомненно, очаровывала. Он знал, каким мощным обаянием обладает, и вовсю этим пользовался.

– Тебе. – Не улыбнуться в ответ было попросту невозможно. – Долго нам еще плыть?

– На всех хватит, – странно ответил мужчина, пальцами очерчивая линии на моей ладони. – Иди спать, Ари. Уже поздно.

– А ты?

– Я? – Мой вопрос удивил господина Айверса, но, отпустив мою руку, словно обнажив ее, лишив такой долгожданной ласки, он все же ответил: – Я еще немного постою.

– А если и правда шторм будет? А вдруг волна утащит тебя в море?

Улыбка его стала загадочнее, добрее, словно снисходительнее, а взгляд мягче. В свете луны его глаза будто отражали все звезды мира, это бесконечное синее небо.

– Не бойся. – Подцепив пальцами прядь волос, упавшую мне на щеку, он заправил ее мне за ухо. – Мне никакие катаклизмы не страшны.

От первого настоящего поцелуя меня отделял все тот же шаг.

Шаг, который я так и не сделала. Не решилась, завороженная чужим взглядом, а после мгновение исчезло. Арс снова прогуливался по своему кораблю по направлению к штурвалу, а я…

А я вернулась обратно в камбуз, вымыла тряпку, сполоснула ведро, экономно намазала руки явно заговоренной мазью и провалилась в сон, едва достигла своего гамака.

В сон кошмарный, в первый сон за последние дни.

Я будто снова стояла на верхней ступеньке лестницы прямо за шкафом, перекрывающим тайный проход из кабинета отца. По ощущениям мне казалось, что шкаф только-только встал на свое место и я все еще могу все исправить, могу сделать другой выбор, могу остаться с родителями и…

Я не знала, что «и». Много думала об этом, но так и не придумала выхода из той ситуации, в которой мы оказались. Мой дар позволял лишать магии все и всех вокруг, фактически высасывать чары, но этого было недостаточно для настоящего противостояния. Я не могла позволить себе убить живое существо, так что шансы были не равны. У герцога в наличии имелось целое войско готовой ко всему гвардии, а у нас никого.

Отец считал, что воины нам были попросту не нужны.

И тем не менее я стучалась, громко тарабанилась в заднюю стенку проклятого шкафа, не то чтобы искренне надеясь, что на этот раз мне откроют, а скорее выплескивая весь ужас и страх, все отчаяние, все горе, испытанное мною.

Но мне действительно открыли. Шкаф уверенно отъехал в сторону, являя мне герцога в золотом, словно магическом, ореоле. Свечение распространялось вокруг него, ослепляя, не давая рассмотреть то, что происходило за его спиной.

– На этот раз ты пришла сама, душа моя, – произнес седовласый мужчина, не предпринимая попыток схватить меня хотя бы за руку.

Напротив, он словно был уверен, что мне уже не сбежать. Об этом говорила его дьявольская улыбка, его тихий, пробирающий до дрожи смех. Его поза – он стоял прямо, величественно, глядя на меня сверху вниз в своем темно-фиолетовом жилете, накинутом поверх белой рубашки. Густая пепельная коса была переброшена на его грудь.

– Ты любопытна, моя нежная Бель. Но мне это только на руку. Очень скоро я найду тебя, где бы ты ни была. Я найду тебя.

Я отшатнулась, не думая ни мгновения, но получилось точно как с матросом. Только на этот раз я запнулась, запуталась в собственном пышном платье, в котором убегала, и полетела вниз на ступеньки.

Поймать меня герцог, от чьего имени аристократов бросало в ужас на всех материках, попросту не успел. Он дернулся, да, но я проснулась раньше, в очередной раз обнаружив себя на полу. Из гамака я вываливалась часто и так же часто отбивала себе то спину, то руку, то филей.

Собственно, это и становилось поводом для ранней побудки. Однако на этот раз она оказалась какой-то уж слишком преждевременной. За маленькими окошечками все еще царила ночь – небо было темным, непроглядным. А еще, кажется, матрос все-таки был прав. Шум безудержной стихии прорывался в камбуз даже сквозь запертые двери.

Что совершенно не мешало Ричу спать. Как бывалый мореплаватель, он игнорировал любые неудобства, а я…

Мимо него я не прокралась, нет. Я пробежала, перепрыгивая через ступеньки, чтобы оказаться как можно скорее на верхней палубе.

Стоило мне только отворить двери, как холодные соленые брызги окатили