сознание, и с этого дня я понял невероятные вещи. Так вот, я вам это тоже говорю. Если бы вы могли хотя бы раз в месяц иметь подобный опыт, ваша жизнь изменилась бы. Пожелайте однажды проделать этот опыт, потому что было бы грустно для сына Бога, дочери Бога не почувствовать хотя бы раз в своей жизни то, что Создатель приготовил для своих детей.

Я вспоминаю также Цеко, поднимавшегося к лагерю, сгибающегося под свертками, которыми его нагрузили. Я встречал несколько феноменов в своей жизни, но таких как Цеко, я думаю, не много! Это был очень здоровый детина. Когда Братство поднималось на Рилу, сестры, особенно самые пожилые, давали ему нести свои вещи, а поскольку он был всегда милым, услужливым, улыбчивым, он принимал все без ворчания. Когда мы оборачивались назад, то обнаруживали иногда целую шагающую гору. Это был Цеко! Во время походов именно он переносил на своей спине самовар, которым пользовались братья и сестры, чтобы приготовить чай, и он нес его с раскаленными углями, вода начинала кипеть, слышались посвистывания, были видны поднимающиеся клубы пара, а Цеко спокойно двигался вперед… локомотив, да и только!

Очевидно, обладая такой доброй натурой, он был симпатичен всем, и каждому хотелось его пригласить. Но вот беда, у него был такой аппетит, что вы даже не можете себе представить. Всюду, где он бывал, он съедал все, что было на столе и никогда не казался сытым. Если хотели сохранить что-то, нельзя было оставить это у него на глазах, потому что все исчезало в этом уникальном в мире желудке. Случалось, что сестры, занимавшиеся кухней на Риле, откладывали в сторону пищу, которая оставалась от обеда. Когда они хотели найти ее, чтобы выбросить, потому что она уже испортилась, все исчезало: Цеко все прикончил. Это было поразительно! Но что бы он ни ел, он никогда не болел. Учитель, понимая, с каким феноменом он имеет дело, сажал около него всех тех, у кого не было аппетита. И лишь когда они глядели на уплетающего Цеко, к ним возвращался аппетит. Это действительно был феномен. Но это еще не все. Хотя у него не было никакого образования, в один прекрасный день он начал писать поэмы. Он полагал, что поэзия заключается в том, чтобы найти рифму, и поэтому он писал вещи без начала и конца, но… у него была рифма! Это было так смешно, что нельзя было удержаться от смеха. Когда братья и сестры давали ему что-то нести, они говорили ему, подражая его «стихам»:

«Цеко, Цеко, Да ти е леко!»

Старательно подчеркивая этим рифму! Что означало: «Цеко, Цеко, пусть это будет тебе легко!»

Он хорошо видел, что над ним подтрунивают, но невозмутимо, с улыбкой — никогда не обижался на насмешников и критиков — он продолжал читать нам стихи. Он читал их даже у костра, вечером, и Учитель очень терпеливо слушал их. Но однажды что произошло? Чудо ли это воздействия Учения Учителя на столь добрую и чистую душу? Он начал писать настоящие стихи, и все были удивлены и больше не смеялись, не подшучивали, его действительно слушали.

Наконец, он захотел сочинять музыку, писать песни. Тогда снова начали смеяться и подшучивать: Цеко — композитор, вы представляете! А потом вскоре заметили, что братья и сестры, прогуливавшиеся в горах около озер, напевают мелодии Цеко и поют его песни.

Он был электриком, и однажды мы с большой грустью узнали, что во время работы на электрическом столбе его ударило током, и он упал. Вот так он и умер. Все сожалели о нем, и спустя столько лет я все еще часто думаю о нем.

Другое необычное воспоминание — о ночах, проведенных на горе Мусала под открытым небом. Я поднимался на нее вечером с несколькими друзьями, а иногда даже один. Я заворачивался в одеяла, и прежде чем заснуть, растянувшись на спине, созерцал звездное небо, стараясь соединиться с космическими силами и сущностями, физическим аспектом которых являются звезды. Я не понимал всего, что мне они говорили, но я их любил, вся душа моя была очарована, и я смотрел на них до тех пор, пока сам того не замечая, погружался в сон. Иногда ночью выпадал снег, и я просыпался утром, покрытый снегом. Ах, какие чудесные воспоминания!

Именно в эти годы я открыл тот необыкновенный покой, которым наполняешься, находясь ночью на вершинах гор. В тех местах, где я оказывался, я чувствовал и понимал, что единственная действительно важная работа в жизни — это соединение с космическим духом, который вдыхает жизнь во Вселенную. В течение жизни люди терзают и мучают друг друга из-за пустяков. Поле их сознания настолько узко и ограниченно, что нет ничего важнее для них, чем их заботы, амбиции, влюбленности, ссоры. Они не видят необъятности неба над ними, всего этого бесконечного пространства, которое позволило бы им вырваться из их ограниченности и немного передохнуть, если бы они захотели хорошенько раскрыть глаза.

Но вы старайтесь, по крайней мере, не лишать себя всех предоставляющихся вам возможностей избежать тягот повседневной жизни. Когда ночи светлые, привыкайте смотреть на звезды и пить этот покой, который тихо спускается со звездного неба. Соединитесь с каждой из них, и такова уж их живая разумная душа — каждая скажет вам словечко. Попробуйте найти ту единственную, с которой вы почувствуете особенную близость, соединитесь с ней, вообразите, что идете к ней или она идет поговорить с вами. Звезды — это высокоразвитые души. Слушая их голос, вы найдете решение многих проблем, вы почувствуете себя просвещенными и умиротворенными.

Все Великие Посвященные учились, созерцая ночное небо, их душа соединялась со звездами, и эти центры неисчерпаемых сил посылали им послания, которые они передавали затем людям. Нужно читать звезды, как знаки священного письма, которое начали расшифровывать очень давно. Да, гораздо позже начали понемногу понимать все их откровения. И я тоже; только теперь я начинаю понимать некоторые вещи, которые нашептывало мне звездное небо в ночной тишине Мусалы.

Однажды во время одного из таких пребываний на Риле я захотел проделать достаточно трудный опыт. Чтобы его осуществить, я выбрал совершенно голую скалу, которая показалась мне подходящей по своему расположению и красоте своих форм; она спускалась к озеру очень обрывистым склоном, покрытым местами плотной коркой обледеневшего снега. Я вскарабкался до вершины и приступил к эксперименту.

Когда я захотел спуститься, то, несмотря на все предосторожности, которые я предпринял, я внезапно поскользнулся на обледеневшем снегу. Палка, которую