...Да, на лице Литвинова колоритными красками снова выписан испуг, еще отчетливее, чем наблюдалось ранее. Чем дальше в лес, тем страшнее партизаны? «Где же ты пропадал эти трое суток? И с кем?»

Одним телефонным звонком начальнику штаба капитан Шаров не ограничился. Взяв на себя обязанности офицера особого отдела и не докладывая последнему о своих соображениях, он связался с военкомом в Коломне и попросил подполковника аккуратно, дабы не напрячь родителей Литвинова, узнать, появлялся ли сержант дома 2-3 апреля. Аккуратно — означало осторожно, а значит, не давало стопроцентной гарантии. И всё же работа военкомовских работников удовлетворила ротного: Литвинов дома не появлялся. И, по идее, мог появиться там с большим трудом. 1 апреля он сел в поезд 191 «Орск — Москва», который даже в Самару прибывает на следующий день (в 10.40) и стоит там больше сорока минут, да сутки будет трястись до Москвы. Уже получается полтора суток. Сутки на 192-м («Москва — Орск») на обратную дорогу. Плюс Литвинову нужно было снова пересесть на 191-й — допустим, за одну-две станции. Проводники, конечно же, разрешили бы служивому прокатиться без билета. Как бы то ни было, но Литвинов пересаживался на встречный, был он в Коломне или не был.

— Просыпайся, Сашка, умывайся. После зайди ко мне.

Командир роты похлопал сержанта по плечу и вернулся в свой кабинет.

Литвинов предстал перед начальником ровно через пять минут: с розовыми от холодной воды щеками, подтянутый, стройный, бодрый, как после утренней пробежки.

— Товарищ капитан...

— Садись, — оборвал его ротный, приготовив для подчиненного слегка смущенную доверительную улыбку, стараясь выглядеть больше товарищем, нежели командиром. — Тут вот какая штука... — Андрей затягивал слова и отчего-то держал в голове «Аспиранта». — Когда я заступил дежурным по части, вдруг позвонил начальник штаба в/ч 1286-Р Дмитрий Румянцев, спрашивал, когда ты явился в часть. Понимаешь, Сашка, ошибка у них вышла. И ты мне ничего об этом не сказал.

По-детски полные губы капитана Шарова слегка приоткрылись в улыбке.

— Когда я учился в бурсе, тоже куролесил дай бог. Никогда не сдавал товарищей, и они меня тоже. Да... Тут вот какая штука. Если бы эншэ просто спросил, когда ты явился в часть, я бы сказал ему правду. Но он приоткрыл карты, и я соврал. Это останется между нами, Сашка, я не дам ход этому делу, ничего не скажу особистам, однако ты мне должен ответить тем же — правдой. Где ты пропадал три дня? Я, как начальник штаба, дам тебе маячок, чтобы уравнять шансы, — дома ты не был. Ну, так где ты пропадал?

Дома не был...

«Да, мам, со мной всё в порядке. Если кто-то будет спрашивать меня, ты меня не видела, поняла? Так надо... Да, скажи, что я не приезжал...»

— Извините, товарищ капитан...

— Ты не извиняйся, а скажи правду. Проверять не стану, просто в глаза твои посмотрю.

— Мне стыдно — честно... Короче, в поезде я познакомился с парнем, его Игорем зовут, фамилия Батерский, он из Самары. Разговорились... выпили — чего уж там, — и он мне предложил провести «неучтенку» у него дома.

— Адрес-то его запомнил?

— Конечно! — горячо откликнулся сержант. — Улица Гагарина, 29, квартира 36. Четвертый этаж.

— А почему к родителям не поехал? Была ведь такая возможность.

— Патруля побоялся. Хотя нет, не патруля, а эту учебку, вашу часть потерять.

— Ладно. Верю. Еще один вопрос: дома у твоего попутчика ничего лишнего не произошло?

— В каком смысле — лишнего?

— Бывает, солдаты девчонок насилуют.

— Да нет, что вы! Просто отдохнул. Вино пил, телевизор смотрел, пару раз в город выходил.

— Я вижу, — усмехнулся капитан, успокаиваясь, — этот отдых проявляется всякий раз, когда я тебя бужу. Издергался, а, Сашка?

— Вы правы — извелся вконец. — Литвинов выдохнул уже облегченно. — Если честно, товарищ капитан, то боялся именно звонка майора Румянцева или подполковника Дичева.

Он без труда припомнил облик командира части: коренастого, с густыми бровями; Дичев, словно оправдывая свою фамилию, нередко выезжал в степь пострелять сурков и степных лисиц — и непременно со своей хортой борзой. И ружья у него были классными: например, Holland & Holland 12-го калибра. Будущему снайперу довелось подержать это ружье в руках. Шедевр — больше слов не находилось. А Дичев, видя восторг курсанта, подначивал: «Ну че, мазила, хочешь стрельнуть?» И ржал как конь.

— Извелся, товарищ капитан. Всё время думал, что переведут меня в другую часть.

— Не переведут, не бойся, будешь классным разведчиком, таким же наблюдательным, как и я.

— Как это? — не понял Литвинов. Последние слова ротного, а особенно интонация в голосе, как-то не вписывались в общий ход беседы. Сержант невольно отвечал капитану взаимностью — наблюдательностью.

— А в таком. Не эншэ звонил мне, а я ему.

— Как?.. — Растерянность на лице подопечного всё больше нравилась ротному. — Вы первым позвонили Румянцеву?

— Да, я. Всё, свободен. Жду тебя после завтрака.

«Пронесло...» Сержант отдувался так, будто беседа проходила под водой и он сдерживал дыхание.

Андрей Шаров с минуту сидел неподвижно, глядя на дверь кабинета, которая выпустила сержанта Литвинова. Что ему оставалось? Только верить, поскольку дальше его проверки вели в тупик: капитан не сумеет опросить Игоря Батерского — попутчика Литвинова, равно как и обратиться за помощью в местные правоохранительные органы. Доложить в особый отдел никогда не поздно, но стоит ли? Жизнь этого пацана он, конечно, тем самым не разрушит — из части его вряд ли отчислят, — но мог преподнести ему урок. И в связи с этим встал другой вопрос: а не окажется ли он хуже нынешнего урока, который преподан сержанту с позиции товарищества, замешанной не на доверии, а на вере. Вот где заминка.

Командир части полковник Кондратов срочно вызвал к себе капитана Шарова. В его кабинете находился начальник штаба подполковник Коваль, одетый в зеленый свитер с маленькими погончиками и защитного цвета брюки с простроченными стрелками.

Кондратов, кивнув на приветствие ротного, занял излюбленную позу: встал позади стула, пододвигая его к столу, и положил руки на спинку.

— В сортире глаза велики, — начал полковник.

Шаров на вступление «Кондрата» отреагировал затяжным взглядом на начальника штаба. Эншэ дернул плечом: «Сейчас всё узнаешь».

А командир части с армейской лексики переключился на классику:

— К нам едет ревизор. Полковник Артемов с группой оперативного состава. На месте хочет выяснить, как продвигается экспериментальная программа Генштаба. Уже вечером будет здесь. Ты идешь инспектором в группе Литвинова?