Посвятив чтению примерно час, Анна поднялась, прихватила любимую кружку с эмблемой полиции Нью-Йорка и отправилась за кофе. Как-то они с коллегами из полицейского управления лена подсчитали, сколько чашек кофе выпивают за день. Она закончила на шести — и даже близко не вошла в тройку лидеров. В коридоре пахло кофе темной обжарки; из “кофейного” уголка доносились голоса. Там сидел Йенс Фриберг с какой-то женщиной чуть за тридцать, в полицейской форме. Когда Анна вошла, оба замолчали посреди разговора.

— Здравствуй, Йенс. — Прекрасный способ продемонстрировать Фрибергу, как он важен, показать ему: она запомнила, как его зовут. Но на приветствие Анны ответила женщина, крупная блондинка, и ответила довольно громко. Ее “привет” прозвучало обиженно.

— Прошу прощения. Здравствуйте. Мы вчера встречались, верно?

— Фрида. И нет, мы не встречались. У меня вчера ребенок болел. — Судя по выражению лица, женщина обиделась еще больше.

— Ох. Так много новых лиц! В любом случае, теперь мы знакомы, Фрида. Меня зовут Анна Веспер.

Анна протянула руку — ей удалось не покраснеть — и постаралась не обращать внимания на взгляды, которые бросал на них Йенс Фриберг. Потом повернулась и налила кофе себе в кружку. Внезапно здание затряслось от глухого рева, зазвенело стекло в шкафчике. Анна дернулась и пролила кофе на брюки.

— Чт-то… — Она ощутила заикание — вибрацию между зубами и нижней губой. Сглотнула, перенесла ударение на другое слово. — Что эт-то?

Сидевшие за столом Фрида и Йенс переглянулись. Потом перевели взгляд на нее, и Фриберг сказал:

– “Glarea”. Взрывают в карьере. Через несколько месяцев привыкнете.

— А, вон что. — Анна поняла, что больше ей сказать нечего, и зашагала к своему кабинету.

— К-как д-думаешь, она т-тут над-долго? — Судя по голосу, Фрида развеселилась. Ответа Фриберга Анна не расслышала.

Незадолго до обеденного перерыва в дверь ее кабинета постучали. Явился Морелль, и Анна сначала решила, что он снова пригласит ее на обед, но потом заметила, что он не один. С Мореллем пришел мужчина, ее ровесник, одетый во флисовую кофту, плотницкие штаны и пояс с кармашками для инструментов. Светлые волосы свисали прядями, нос широкий, могучая шея, уши, как у борца. Когда-то он неплохо выглядел. Да и сейчас тоже, хотя у него уже обозначилась лысина и щетина подернулась сединой.

— Вот и мой Александер, — сказал Морелль. — Его строительная фирма выполняет у нас в участке кое-какую работу, и я попросил его посмотреть, что с окнами. — Он указал на перекошенные жалюзи.

— Здравствуйте. Анна Веспер. — От Александера Морелля слегка пахло потом и рабочей одеждой — запах не сказать, чтобы неприятный, во всяком случае от мужчин определенного типа. — Я преемница вашего папы, — сказала она, в основном потому, что ничего лучше придумать не успела.

— Да я знаю. — Александер неуверенно улыбнулся. — Зовите меня Алекс, меня все так зовут, кроме моих родителей.

— Анна и ее дочь теперь живут в Таборе. — По голосу Хенри Морелля было ясно, что Алекс и так в курсе.

— Ага, Табор, — пробормотал Алекс. — Лучший дом на гряде. — Похоже, ему больше нечего было сказать. Алекс подошел к окну и принялся изучать раму. Достал из кармашка на поясе отвертку и, проделав пару простых манипуляций, разъединил рамы. В его сдержанности было что-то симпатичное.

— Земли возле Табора принадлежали одному моему родственнику, пока их не купил у него старший Видье. — Голос Хенри Морелля звучал почти как всегда. И все же Анне показалось, что она уловила какую-то горечь. — Дом почти полностью отремонтировали, да?

Анна кивнула. Потом ей показалось, что она уловила связь, и повернулась к мужчине у окна.

— А, это вы ремонтировали, Алекс. Там стало так красиво!

— Нет-нет, не я. — Алекс в замешательстве посмотрел на нее. — Элисабет Видье не хотела, чтобы я… — Он покосился на отца. Рот у Хенри Морелля превратился в жесткую черту.

Анна поняла, что сказала что-то не то. Но что именно?

— Ну, я просто подумала. — Она обернулась к Мореллю. — Вы столько знали о доме, а А-алекс. — Простите, если я наступила на больную мозоль.

— Ничего страшного. — Лицо у Морелля смягчилось. Он наклонился и понизил голос.

— Гораздо хуже, что у Элисабет Видье зуб на нашу семью.

Он выпрямился и посмотрел через ее плечо на Алекса. Подергал себя за бородку.

— Старая история. Понимаете, когда мой родственник продал Табор Видье, он сохранил за собой право охотиться на холмах. Между ним и отцом Элисабет существовал договор, нечто вроде компенсации — Табор продали чуть не за бесценок. Со временем я и мои кузены унаследовали договор, и Элисабет была с этим вполне согласна. В Энглаберге полно других охотничьих угодий.

Он снова поскреб бороду.

— Но как-то осенью, в конце восьмидесятых, моему двоюродному брату случилось подстрелить оленя, который добрел до Табора, а потом еще лежал во дворике и кричал. Мы постарались изловить его побыстрее, но, к сожалению, Карл-Юхан случайно все видел. Выбежал во дворик, поднял крик, расплакался. Совершенно вышел из себя. Нам даже пришлось позвонить Бруру Клейну. — Морелль почесался в третий раз. Экзема сегодня была заметнее, еще краснее. — Карл-Юхан всегда был таким трепетным. Типичный горожанин, который обожает рисовать природу, но понятия не имеет, как она устроена. Охота есть охота, всякое случается. — Он покачал головой. — Как бы то ни было, Клейн зачем-то привез с собой Элисабет, хотя мы упрашивали его этого не делать. Когда они заталкивали Карла-Юхана в машину, он трясся как осиновый лист и ни на что не реагировал. Я пытался извиняться, но Элисабет и слышать ничего не хотела. Напустилась на меня на глазах у всей охотничьей группы. Такие слова произносила — я их и повторять не хочу.

Морелль снова покачал головой. Краем глаза Анна увидела, что Алекс уже закончил с жалюзи и теперь стоял, повернувшись к отцу спиной, но явно прислушиваясь к разговору.

— Через два дня из юридического бюро Гуннарсона пришло письмо. Договор об охоте расторгается, причем немедленно. После этого мы с Элисабет Видье раззнакомились окончательно, и она, к сожалению, перенесла плохое отношение на следующее поколение. — Он махнул на Алекса, который снова сосредоточился на окне. — Кстати, вы с ней уже виделись?

Вопрос прозвучал как бы между прочим, но Анна мгновенно уверилась, что он-то и был целью всего рассказа.

— Нет, только с ее семейным юристом, ну и с Клейном.

— Ясно. — Морелль кивнул, на лице выразилось некоторое облегчение. — Брур Клейн неплохой. Энглаберга вообще существует только благодаря ему. Он взял на себя управление хозяйством, когда Карл-Юхан довел усадьбу чуть не до разорения.

Он помолчал, как будто обдумывая сказанное, и покосился на Алекса.

— Анна, Элисабет Видье захочет навестить вас, — тихо сказал он. — Захочет вытащить на свет божий одну старую историю. Трагический случай. Ее парнишка, Симон…