Я поражённо смотрел на Таню. Талант Елизаветы повлиял на девушку серьёзнее, чем можно было предположить. Она и до этого была решительной, даже волков не боялась, но никогда бы не посмела возразить мне. Далеко же она ушла от простой крестьянки, которую я впервые встретил два года назад. Да уж, волшебное преображение, ничего не скажешь. Но такая она мне нравилась ещё больше — ей хотелось не только обладать, но и любить, по-настоящему.

Поддавшись порыву, я притянул её и обнял.

— Не уеду, слышишь? — шёпотом пробормотала она. — Не брошу тебя…

— Только при одном условии. Обещай, что больше никогда не будешь применять ко мне свой Талант.

Она уткнулась лицом мне в грудь и прижалась ещё сильнее.

Нет, я совершенно не боялся, что Таня может меня принудить к чему-то. А вот сжечь себя, пытаясь пробиться через защиту Анубиса, — легче лёгкого. Всё же царский Талант даже близко по мощи не мог равняться с некромантским.

* * *

Когда мы вернулись в гостиную, нас ждал накрытый Сашкой стол и горячий самовар.

— Садитесь, Константин Платонович, — кинулась рыжая наливать чай, — мы гостинцев привезли. Домашнее, как вы любите. Варенье вот, Настасья Филипповна специально для вас передала, колбаска, соленья.

Я не стал отказываться от угощения. Изыски петербургских поваров хороши, но вкусности Настасьи Филипповны — это вкусности с большой буквы. И никакие фрикасе да бланманже рядом с ними не лежали.

Пока пили чай, я расспросил девушек о делах в Злобино. Марья Алексевна, как уже говорили, приходила в себя, Лукиан бегал резвым козликом, Агнес возилась с Ксюшкой, а та страшно обиделась, что её не взяли в Петербург. Когда Сашка и Таня уезжали и в дормез запрыгнул предатель Мурзилка, девочку так и вовсе пришлось держать Настасье Филипповне. Когда рыжая об этом рассказывала, с дивана мяукнул кот, подтверждая, что всё так и было.

— Константин Платонович, так что вы решили? — не выдержала Сашка. — Куда вы нас?

— Значит так, дорогие мои, — я поставил чашку и посмотрел на девушек. — Если желаете остаться, обещайте выполнять мои приказы в точности.

— Когда я вас не слушалась, Константин Платонович⁈ — возмутилась рыжая. Но под моим взглядом потупилась и вздохнула.

— Скажу сидеть тихо и не отсвечивать — сидите тихо как мышки, никуда не выходите, даже если со скуки на стену лезть хочется. Скажу голыми по Петербургу бегать и гвардейцев отвлекать — разденетесь и будете бегать. Понятно?

Сашка посмотрела на меня с укоризной.

— Константин Платонович, я замужняя женщина. Естественно, я буду возмущаться, если вы мне такое предложите! Минутку, не больше, — улыбнулась она, — а потом спрошу, каким маршрутом бежать и нужно ли посылать вашим гвардейцам воздушные поцелуи.

Я посмотрел на Таню, и та кивнула.

— Вот и чудненько. Тогда завтра находите хорошего портного и шьёте платья. Скромные и приличные, что-то такое… Чтобы вас можно было принять за небогатых компаньонок знатной дамы.

— Незаметное? — уточнила Таня.

— Именно. Нужно пошить срочно, в ближайшие пару дней. Следующее: купите две табакерки и зачаруйте их по телеграфной схеме. Только сделайте двухсторонними, на приём-передачу, схему я вам показывал.

Девушки кивнули. Секунду подумав, Сашка восторженно хлопнула в ладоши:

— Мы будем шпионить для вас⁈

— Гораздо лучше, Александра. Вы будете моими телеграфистами при одной знатной особе.

— А «громобои»? Вы дадите нам «громобои»? Чтобы мы отстреливались, если на нас нападут?

— Вам, Александра, я дам трубочку. Будете стрелять во врагов жёваной бумагой.

Сашка хотела обидеться, но сразу передумала — познакомиться с дамой из высшего света ей очень хотелось. А я и правда подумал, что надо дать Тане «громобой», только маленький, на всякий случай. Сашке же даже не показывать: слишком уж темпераментная и точно кого-нибудь пристрелит.

Уже уходя, я коротко переговорил с Кижом.

— Виноват, Константин Платонович. Не смог противиться…

— Оставь, я знаю.

— Деньги…

— Скажу, как нужны будут. Завтра присмотри за нашими сударынями, оплати покупки. Вечером пусть будут здесь, а ты найди меня где-то около полуночи. Мы с тобой немного поохотимся на Девиера.

Глава 11

Охота на Девиера

Утром я попросил Марфу найти офицерский мундир, только не гвардейский, а какой-нибудь части, расквартированной в провинции. Орка задумчиво нахмурилась и тяжёлой походкой отправилась выполнять распоряжение. И уже к обеду принесла мне форму подпоручика Архангелогородского полка. Вооружившись нитками, иглой и ножницами, за час подогнала мундир под мою фигуру.

Скажу честно — получилось средненько. Облачившись в форму, я выглядел так, словно неделю гулял по кабакам. Впрочем, так даже лучше для маскировки. А с пышными накладными усами, я и вовсе превратился в побитого жизнью вояку. Как раз то, что нужно для дела!

Когда я вечером приехал к Орлову, он в первый момент даже не узнал меня. Посмотрел с прищуром и спросил:

— Что вам угодно сударь?

— Свои, Григорий. Это я, Урусов.

Он удивлённо поднял бровь, вгляделся мне в лицо и цыкнул языком.

— Ну ты даёшь, дружище! С такими усами тебя родная мать не узнает. Если бы не голос…

— Я постараюсь молчать, пока будем ловить Девиера в притоне.

— Ничего там не притон, — Орлов обиженно выпятил губу, — просто офицеры собираются играть в карты.

— И выпить.

Фыркнув, он махнул рукой.

— Ты безнадёжен. Порядочный офицер должен быть немного нетрезв и выбрит до синевы.

— Или наоборот.

— Да ну тебя! — Орлов заржал во всю глотку. — Располагайся, я пока себя в порядок приведу.

— А где твой поручик?

— Серафим? Обещался скоро быть.

В ожидании я взялся листать книгу, лежавшую на буфете. Но не видел, что там написано — все мысли крутились о Девиере и мести ему.

Нет, пожалуй, это всё-таки не месть, а воздаяние. Во-первых, он бесчестно дрался со мной на дуэли. Полученные им ожоги — это ещё не всё: со мной за подлость он не рассчитался. Вместо извинений, которые бы принёс настоящий дворянин, он нажаловался на меня папочке. Во-вторых, именно с его подачи в Злобино приехал магодав, и мой счёт к Девиеру увеличился вдвое. Такое нельзя прощать и забывать, изображая благородство.

И в-третьих, он покусился на моё имение. Самым подлым образом, даже не озаботившись видом законности. Причём ехал туда с опричниками, собираясь силой выкинуть на улицу моих