взглядом через окошко и пропустил внутрь.

Коньяк был не к месту. Совсем, мать его. И без этого башка гудела.

– Мне нужно что-нибудь для женщины, – сказал улыбнувшейся продавщице.

– Что именно? У нас большой ассортимент. Есть кольца, серьги…

– Да плевать мне, что у вас есть. Я сказал, что-нибудь для женщины.

Прошёлся взглядом по переливающимся блестящей ерундой витринам. Подумал о серёжках, которые сегодня блестели в ушах Мадины, и о тех, которые были на Янке. Маленькие дешёвые гвоздики.

– Для девушки, – сказал сдержаннее. – Что-то красивое.

– Хорошо. – Продавщица опять улыбнулась. – Я вам покажу, а вы выберете.

Я кивнул. Ни к чему был коньяк. Точно ни к чему.

На витрине одна за другой появились несколько коробочек. Охранник сверлил меня взглядом, девица за прилавком щебетала, камни в благородном металле блестели.

У неё голубые глаза и светлые волосы. И лак на ногтях бледно-розового цвета. Кивнул на пару коробочек и достал карточку.

– По цене…

– Пробивайте, – приказал. – И ещё вот эту подвеску. Которая как капля. Цепочку к ней тоже. Можете не упаковывать, просто сложите в пакет.

– Вы уверены? Может, всё-таки упаковать? Будет красиво, тем более если в подарок женщине.

– Я сказал, в пакет. Моя женщина не из тех, кому нужна мишура.

***

Выключив двигатель, я нашёл окна квартиры. Света не было ни в кухне, ни в комнате. Разумеется, спит. Бумажный пакет из ювелирного лежал на соседнем сиденье.

Я потёр переносицу и тряхнул головой. Старый дурак. Скоро дочь замуж выдавать, а накрыло, как в юности, когда все юбки были для того, чтобы их задирать. Вручённая напоследок Асланом бутылка коньяка лежала рядом с пакетом. Откупорил и сделал глоток. Набрал номер.

– Пап, привет. – Алия взяла трубку почти сразу.

– Спишь?

– Ну да, почти.

Она врала. Не спала и не собиралась.

– Где ты? – спросил жёстко.

– Дома. А где мне ещё быть?

– А если матери позвоню?

– Пап, ты чего? – спросила обиженно. – Что случилось? В три часа ночи звонишь, сам непонятно где, а мне какие-то претензии предъявляешь.

– Ты у меня сейчас поговоришь.

Она фыркнула, но больше язвить не стала. Хотел попросить дать трубку Мадине, но представил, что придётся говорить с ней, и передумал. Алия всё молчала, а я сквозь лобовое стекло буравил тёмные окна. Если бы какой-нибудь хрен обрюхатил мою дочь, убил бы. Ни слушать, ни разговаривать бы не стал. Но это моя дочь.

– Я пойду пап, ладно? Не знаю, что там у тебя стряслось, но ты какой-то странный. Кстати, – она замялась, – у меня что-то с карточкой. Платежи не проходят.

– Я ограничил лимит.

В трубке повисла тишина. Решил бы даже, что оборвалась связь, но вызов продолжался. В отличие от матери, Алия не истерила, просто молчала.

– И с чем это связано? – наконец спросила она.

– Решил пересмотреть твоё отношение к жизни.

– М-м-м… – протянула дочь. – Интересно как. А своё отношение к жизни ты пересмотреть не решил?

– Пока ещё нет, но думаю об этом.

***

Чтобы почувствовать Яну, свет был не нужен. В квартире пахло её духами – простыми и лёгкими. В прошлый раз меня встретила тишина, в этот тоже, но сейчас она была здесь.

Не раздеваясь, прошёл в спальню.

Яна лежала на постели, повернувшись лицом ко мне. Волосы её были собраны то ли в хвост, то ли в косу, в полумраке не разберёшь. Зато лицо я видел хорошо. Тонкие изящные черты – нос, брови, губы.

– Яна, – позвал, но она не проснулась. – Яна.

Девчонка зашевелилась. Приоткрыла глаза и приподнялась.

– Карим…

Чего хотел от неё, сам не знал. Трахнуть? Может быть, но тогда бы всё было куда проще. Она смотрела на меня, я – на неё. Откинув одеяло, она спустила с постели ноги. Зевнула, прикрыв рот рукой, и нахмурилась.

– Скажи мне, если я не проснулась и ты мне просто снишься.

Я засмеялся. Вначале просто усмехнулся, а потом, ёлки-палки, засмеялся, как не смеялся уже давно.

Она нахмурилась сильнее.

– Значит, не снишься.

– Не снюсь.

Включил свет. Она начала приглаживать волосы, зацепилась пальцами за резинку, случайно сдёрнула её и стала шарить по одеялу в попытке найти.

– Брось, – сказал, подойдя.

Она подняла глаза. Всё ещё заспанная, в старой сорочке, со слабой растрепавшейся косой, она внезапно показалась мне ближе, чем все, кто был в моей жизни.

– Брось, – повторил я. – Руку дай.

Яна посмотрела с удивлением, потом протянула ладонь. Я открыл пакет и вытряхнул ей на ладонь всё, что там было. Девица из магазина сложила-таки побрякушки в мешочек, и Яна непонимающе уставилась на него. Подняла глаза.

– Зачем?

– Не нравится?

– Нравится. – Она аккуратно перебрала украшения и опять подняла голову. – Просто… зачем? Я же тебе никто, Карим. А это…

Хотел сказать, что она мать моего сына. Или дочери. Что она – мой подарок.

– Главное, что тебе нравится. Зачем – неважно. Можешь считать, что я так решил.

Карим

– Не надо было, Карим, – вздохнула Яна. – Мне и ходить в них некуда. А они такие…

– Какие? – спросил с досадой.

На хрена, блядь, всё это было нужно?! Да лучше бы…

– Красивые, – тихо сказала Яна.

Приложила браслет к запястью и попыталась застегнуть, но у неё никак не получалось.

Досада растворилась. Присел рядом и застегнул замочек на её тонком запястье. Взял одну серёжку и вдел в мочку её уха, потом вторую. Последней стала подвеска. Яна подняла на меня взгляд, а потом потянулась ко мне. Коснулась руки и мягко поцеловала. Смущённо потупилась и снова подняла голову.

– Спасибо, Карим. Это самое красивое, что мне дарили за всю жизнь. Только на выпускной мама платье, но… – Она замолчала. Покачала головой. – Неважно.

Я улыбнулся. Приподнял её голову. Серёжки в её ушах поймали свет и заблестели. Ей шли бриллианты и золото. Не делали вульгарной, только подчёркивали красоту. Погладил по мягкой щеке, и она прижалась к моей руке, как котёнок.

– Это всё так странно… – сказала едва слышно. – Мы с Алиёй с первого курса вместе. Как-то так получилось… Как познакомились в первый день, так и стали подругами. А теперь ты. Я не знаю, как со всем этим быть.

– Это не твои проблемы.

– Но…

Я приложил палец к её губам, и она замолчала. Продолжила молчать, и когда убрал руку.

Как стал её целовать, сам не понял. Только почувствовал её вкус, её осторожный язык и нежные пальцы в волосах. Она протяжно выдохнула мне в губы, взъерошила мои волосы и прижалась.

Глухо зарычав, скомкал сорочку у неё на спине. Не хотел ведь, но стоило прикоснуться,