Все началось с крайне необычного сновидения, как раз и послужившего началом (и причиной) всех последующих происшествий.

Стараясь сейчас рассуждать здраво и трезво, я могу предположить, что этот сон был навеян как пребыванием в столь необычном для меня месте, так и состоявшимися разговорами с отцом настоятелем. Я вообще крайне редко вижу сны, а уж сновидения на подобную тематику иными причинами объяснить и нельзя. Видимо, все это и привело к столь не свойственному для меня излишне эмоциональному восприятию произошедшего. И хотя отец Иосиф утверждает, что есть «области, в которых случайности не случайны», я… Впрочем, позвольте, я просто опишу его вам, и вы поймете причину моего эмоционального состояния…

Мне приснилось, что мы с вами, сэр, прогуливаемся по берегу озера, на котором и стоит этот злосчастный для меня монастырь. Буквально по той же тропинке, по которой мы прогуливались с отцом Иосифом, только происходило это, судя по некоторым признакам, поздней осенью или ранней весной. Точнее сказать не могу, потому что все происходящее было в некоем подобии сумерек, а точнее – сумрака. Хотя такого странного «освещения» я не видел нигде и никогда. Нечто подобное можно наблюдать всего несколько мгновений, когда солнце уже село, но ночная тьма еще не успела поглотить видимый мир и очертания предметов видны как-то особенно отчетливо… Мы с вами шли по берегу и о чем-то беседовали (меня еще удивило, что в этот раз вы были без своей неизменной сигары, без которой вас и представить-то нельзя)… И в этот миг я увидел идущего по воде человека. Странное дело: я не могу вспомнить, во что он был одет, хотя его лицо, фигуру, мимику, движения могу воспроизвести с фотографической точностью… И вряд ли уже забуду до конца своих дней… Он шел по воде не торопясь и внимательно всматривался в воду. Я остановился, пораженный увиденным, и стал звать вас, пытаясь обратить внимание на это чудо. Но вы лишь усмехнулись и продолжили путь, взмахом руки призывая меня следовать за вами. Но я стоял, с восторгом наблюдая за идущим по озеру… Я видел несколько икон (в том числе и в здешнем монастыре), и могу вас уверить, что ни на одну из них идущий по воде не походил. В обычных обстоятельствах, где-нибудь в толпе, я бы даже не задержал на нем взгляд. Среднего роста, среднего телосложения… Я бы даже сказал, что, скорее, худощавый, но… У русских есть такое необычное определение: «маслатый», то есть жилистый и мощный в суставах. Лицо… Обычное лицо. Разве что несколько увеличенные надбровные дуги (хотя это могло мне показаться из-за его усталых, «запавших» глаз). А вот выражение его лица мне запомнилось. Такие лица бывают у людей, постоянно испытывающих боль или скорбь… И одновременно – глубокая задумчивость… Он беззвучно шел по воде в этих странных «сумерках», а я стоял как вкопанный и смотрел на него. В одном месте он остановился, и вода возле его ног забурлила. Это были такие маленькие, белесые пузырьки, словно под водой кто-то дул в тысячи трубочек. «Кипение» пузырьков все усиливалось, и вскоре из этой белой пены появился всплывающий человек. Признаться, его я не разглядывал, а потому и не запомнил. Все мое внимание было привлечено к тому, кто поднял его на плечи и понес к берегу… Потом – повел, приобняв за плечи… А на подходе к берегу «утопленник» шел уже сам. Наверно, с трудом, но с каждым шагом словно оживая и набирая силу… Они прошли в трех метрах от меня, а я все стоял, восхищенный, ошеломленный, и в голове были не мысли, а какой-то хоровод чувств и эмоций. И восторг, и ликование, и понимание того, что я должен, просто обязан что-то сделать в этот исключительный момент… И я сделал!.. Я, баран английский, не нашел ничего лучшего, как все с тем же восторгом проорать ему вслед: «Эй, парень!» Он остановился, повернулся и с задумчивостью посмотрел на меня. Сияя восторгом, как начищенный кофейник, я громко и радостно закончил: «Спасибо тебе за все!» Пару секунд он стоял, пристально разглядывая меня, потом коротко кивнул, словно принимая мою идиотскую благодарность, и продолжил свой путь. А я проснулся…

Сон был невероятно отчетлив, но стыд… Неописуемый, жуткий, выжигающий стыд, охвативший меня, был куда отчетливей и ярче. Я рывком сел на кровати и со всей силы зарядил себе ладонью по лбу! Потом вскочил и, одеваясь, буквально на ходу, бросился искать игумена.

Несмотря на позднюю ночь, настоятель не спал, беседуя о чем-то с двумя явно встревоженными монахами возле входа в храм. При моем появлении настоятель оборвал разговор и отпустил их, напутствуя странными словами:

– А когда увидите, то просто перекрестите, и сразу все поймете,- сказал он и повернулся ко мне: – Что с вами, голубчик? На вас лица нет…

– Простите, что в столь неурочный час,- сбивчиво начал я.- Это противоречит всем нормам этикета… Я должен был подождать до утра… Я…

– Вот что… Пойдемте ко мне в келью,- предложил он.- Так все расскажете, а заодно и успокоитесь…

Келья игумена меня удивила. Комнату главного монастырского начальства я представлял себе все же иначе. Здесь было все настолько «по-спартански», что невольно закрадывалась мысль: «Да живет ли здесь кто-нибудь вообще?» В любом, даже снятом на время пристанище, у человека и то вещей больше. Впрочем, в тот момент у меня были заботы поважнее.

Настоятель усадил меня на единственный в комнате стул, сам присел на краешек кровати напротив и кивнул:

– Рассказывайте, голубчик. Только отдышитесь сперва…

По мере моего сбивчивого рассказа его лицо становилось все внимательнее и… улыбчивее. Под конец я даже не выдержал:

– Ну вот… вам-то смешно, а я…

– Ну что вы, Джеймс,- успокоил он меня.- Я не смеюсь, я радуюсь за вас. Это же замечательный сон!

– Чем же он такой замечательный?! – возмутился я.- Таким глупцом себя чувствую! Понимаю, что это всего лишь сон… но надо же мне было… Как пастух какой-то американский, ковбой, только что с кактуса на землю слезший… «Эй, парень!»… Ну надо же такое выдать?! Я же в действительности не такой!

– Так тем и замечательно, что вам стыдно,- сказал монах.- Вот если б во сне вам было сказано, что вы «лучший парень всех времен и народов» и вообще «весь из себя избранный и призванный», и вы бы после этого ходили весь такой восторженный и гордый, я бы с вами сейчас по другому разговаривал… А это был замечательный сон… Кстати, теперь вы понимаете, почему мы называемся «православными» – «правильно славящими Бога»? Не хочется быть «ковбоями» от христианства… во всем их многообразии…

– Чувствую себя преотвратительно…

– А я бы дорого дал, чтоб оказаться на вашем месте, Джеймс…

– Вы бы такого не выкинули даже во сне. Это только такой невоспитанный, несдержанный, не имеющий права называться джентльменом, как я… Ну и кто я после этого?!

– Счастливчик,- сказал он.- Которому выпал такой редкий повод для раздумий. Все в этом мире устроено очень правильно, Джеймс. Даже незримое. Мне такого поучительного сна не увидеть,- он тихонько вздохнул, словно даже сожалея о том, что не такой «баран», как я. Совершенно непредсказуемый старик!

– Вы никогда не забудете эту ночь, Джеймс. Вам дан такой замечательный урок… Это в любом случае – факт..