Алекс попытался ещё что-то изобразить с помощью пантомимы, но по существу возразить не успел: в дверь без стука ворвался помощник, то есть бывший личный помощник Мелджена.

— Наедине! Я должен поговорить с тобой наедине, — он остановился, тяжело дыша.

Джил, взяв из рук Алекса белый очищенный апельсин, выпроводила своего бывшего собеседника за дверь. Делала всё это она с самым безразличным выражением лица, но в душе ликовала. От неё наконец что-то потребовалось.

— Джи-ил, — грузный помощник её отца без приглашения опустился на стул, стоящий посреди кабинета, — я не рискнул пойти с этим к Гению, думаю, это сначала должна видеть ты.

— В каком смысле — к Гению? — Джил зло прищурилась. — Я — глава корпорации, это ясно?

— Да, разумеется, поэтому я здесь, ты должна это видеть. Я получил доступ к камерам в вашем доме. И на них… есть момент убийства.

Джил вскинула бровь. Она пыталась сохранять спокойствие, но даже руки её похолодели: конечно, он не пошёл с этим к Гению, поскольку именно Гений и застрелил её отца. Ей было страшно увериться в собственной правоте, но она всегда предпочитала знать наверняка.

Джил не представляла, что ей делать дальше, Джил не видела ни единого шанса на спасение. Она горько жалела о том, что не в тех людей выпустила патроны вчера. Было слишком поздно.

Когда помощник с крайне скорбным видом смахнул ей видео, а она запустила проекцию перед собой, она сначала многократно с сосредоточенным видом пересматривала интересующий её фрагмент, а затем, бросив на пол несчастный апельсин, приблизила картинку так, как только могла.

У неё не осталось никаких сомнений. Она увидела всё своими глазами.

— Мне нужны, — сказала она внезапно севшим голосом, — все видео его перемещений в течение последних трёх дней. Это нужно срочно, организуете?

— Дело пятнадцати минут, думаю, с этим проблем точно не возникнет, — ответил ей помощник и тут же заторопился уйти, оставив мрачную Джил наедине со своими мыслями.

Стоило ему выйти, она метнулась к столу, схватила с него какой-то бесполезный чугунный пресс для бумаг и со всей силы швырнула его в стекло. В самое прочное пуленепробиваемое стекло в мире. Чугунное нечто с отвратительным звуком ударилось о каменный пол, не оставив на нём ни следа.

Что ей оставалось делать? Она опустилась на пол и закрыла голову руками так, словно это могло бы защитить её от всего.

— Так значит, это ты убил моего отца? — Джил смотрела на Д’Эсперадоса сквозь стекло его тюремного отсека. Смотрела без всякого интереса, как избалованный ребёнок в зоопарке смотрит на животное. Опасное, агрессивное животное, не представляющее никакой опасности в своём нынешнем положении.

Эс хмыкнул в ответ, давая понять, что признания она от него не добьётся. Но ей и не нужно было его признание. Она видела всё своими глазами. Многократно. Ей так хотелось верить, что это неправда, что это попросту невозможно. Ей вдруг стала приятна мысль о том, что на самом деле она под A-17, а всё увиденное ею — просто иллюзия, созданная, чтобы заставить её усомниться в Эс. Но она ещё не успела разучиться верить себе.

— Дорогой мой, тебе лучше ответить. Мне наплевать, мстить я тебе не буду, — всё так же равнодушно продолжила она. Её короткие пальцы цинично перебирали звенья браслета, который Эс подарил ей буквально пару недель назад.

— Зачем тогда ты хочешь от меня признания? — спросил он, а Джил подумала: «Неужели все человеческие чувства такие? Неужели всё между нами закончилось?» Думать об этом было поздно, но она думала.

— Я хочу знать правду. И хочу знать ещё одну вещь. Ты говоришь мне правду — я выдаю тебя комитету, идёт? Сегодня глава комитета та-ак просил меня об этом, но увы. Расследование есть расследование.

Эс вновь хмыкнул: он не верил ни одному её слову.

— Ми-илый, — сказала она совсем разочарованно, отвратительно растянув первый слог, — ты что, так хочешь сдохнуть? Прямо сейчас.

Эс поднял глаза и уставился на бывшую девушку. Он впервые видел её такой. Он никогда не думал о Джил в таком ключе. Недалёкая девочка, полноватая и с огромными запросами, она в своём полубезумном гневе казалась ему теперь точной копией отца. И он не знал, как можно было не замечать в ней этого прежде.

Эс впервые всерьёз задумался о том, что смерть его может быть несколько более мучительной, чем та, что предусматривалась для преступников мировыми гуманистическими стандартами.

— Говори, что хочешь знать, — процедил он сквозь зубы.

— Я хочу узнать, кто, чёрт подери, такая Эмри, почему Гений сходит с ума по ней, что с ней не так.

На самом деле её не слишком интересовали подробности личной жизни Гения, но увиденное на камерах, а также памятная встреча на балконе просто не могли не привести к этим вопросам. И если Джил уже поняла и смирилась с мотивами, двигавшими Эс, то поступки Эмри были для неё до сих пор совершенно неясны. Несомненно, она сыграла во всей истории какую-то роль, но какую? Джил не имела никаких, даже смутных, догадок. Если она сообщница Эс, почему она оставила в живых Гения? Если она на другой стороне, зачем она приходила к Эс? О чём таком они говорили, что Эс встретился с ней чуть ли не в единственном месте в здании без камер?

Эс выглядел удивлённым.

— А с чего ты взяла, что я знаю?

— Допустим, я знаю всё, — раздосадованно ответила ему Джил, — и если ты не скажешь сейчас же… ты правда хочешь знать, что будет?

Эс позволил себе помолчать секунд десять, мысленно оценивая масштабы этого «всё».

— Ну да, я понял: ты считаешь, что, раз она пришла ко мне вчера, мы с ней лучшие друзья, что ли? Это из-за неё я сегодня здесь. Из-за неё всё пошло не по плану, между прочим. Ты могла бы сейчас стать единоличной наследницей корпорации, а я был бы свободен, не так ли?

— Меня не интересует, что могло бы быть, — отрезала Джил, продолжая крутить браслет, — а ты говори всё, что знаешь о ней. Ты ведь знаешь.

— Ну-у, она лет двадцать как замужем, двое детей, столько же работает в комитете, живёт на задворках первого сектора, где-то рядом с Новым Орлеаном, что ли, — в общем, ничего особенного, — ровным тоном сообщил Эс.

— Да чтоб ты сдох, Эс, разве об этом я тебя спрашивала?!

Джил чуть не сорвала голос и зло прищурилась, пытаясь показать, насколько разгневана. Да, до отца ей было очень далеко.

— А о чём?

— Что. В ней. Особенного, Эс? Что было между ней и Гением?

— А, ты хочешь знать, от чего у него крыша поехала, — удовлетворённо сказал Эс, но вдруг осёкся. — Ну, э… я не знаю. Правда, не знаю. Они вроде были женаты несколько месяцев, она его бросила. Скучно, банально. Он, ну ты знаешь, просто такой урод, что другие женщины на него и внимания не обращали никогда.