Я поймал себя на мысли, что первый раз нахожусь в Индии на рынке, где продавцы не зазывают меня к своим прилавкам, предлагая купить свой самый лучший на свете товар. На меня искоса поглядывали, как на некий чужеродный элемент – точно так же какой-нибудь абхазский продавец мандаринов на московском рынке смотрит на бродящую между прилавков собаку.

Я покинул рынок с его плотной толпой народа и снова вышел на улицу, где та же толпа перемешивалась с автотранспортом. С прежней силой на меня накатилась шумовая волна.

И тут я почувствовал запах…

Мне много раз приходилось читать и слышать о том, что в индийских городах попадаются дурно пахнущие места, но как-то до сих пор сталкиваться с проблемой запахов не приходилось. Может быть, я еще не забредал в такие районы – хотя и бывал в местах, с виду очень неприглядных…

Но это был не просто запах. Это была вонь старого деревенского сортира, в котором уже многие годы не делали уборку.

Улица шла вниз. Я спускался по ней все ниже и ниже, а вонь становилась все сильней и сильней. И когда, наконец, мне стало казаться, что достигнут максимум, и сильнее вони уже быть не может, улица закончилась небольшой площадью.

Тут я смог наблюдать следующую картину. На противоположной стороне улицы, по которой я пришел, располагался кинотеатр. У входа толпились люди, ожидающие сеанса. Стояли они, правда, спиной к зданию и внимательно смотрели на площадь, примерно треть которой занимала огромная лужа. Именно от нее шла та вонь, которую я почувствовал еще за несколько кварталов. Судя по запаху и виду, это было содержимое канализации, каким-то образом оказавшееся на поверхности.

По узкому тротуару, огибавшему угловое здание, торопливо шли люди, стараясь не наступить в зловонную жидкость. Многим удавалось проскочить опасный участок, но некоторым везло меньше, так как периодически из-за поворота вылетал какой-нибудь автомобиль или тук-тук, со всего маху въезжал в лужу и фонтаном искрящихся на солнце коричневых брызг окатывал очередную группу прохожих. При этом каждый раз в толпе зевак у кинотеатра все, как один, сочувственно охали и качали головами. Похоже, вся эта забава интересовала их гораздо больше предстоящего сеанса.

Уже позже я увидел множество фотографий Бангалора, на которых были запечатлены прекрасные тенистые парки, кварталы современных домов с чистыми улицами, живописные пруды, симпатичные научные городки и великолепные храмы. Я понял, что этот огромный город богат контрастами и местами весьма красив и ухожен. Но в моей памяти он так и остался похожим на шумный огромный муравейник.

На рассвете следующего дня тук-тук с ветерком примчал меня из Пондичерри на Ауробич – длинный пляж, принадлежащий Ауровилю.

Шоссе Пондичерри-Ченнай тянется параллельно береговой линии. В том месте, где рикша остановил свой тарахтящий агрегат, влево отходит дорога к Ауровилю, расположенному в нескольких километрах от моря. По другую сторону от шоссе, вдоль берега, перемежаемые рыбацкими деревнями, находятся всего семь коммьюнити – в основном гестхаусы для туристов. В одном из них, под названием «Уайлд Вэйвс», я заранее забронировал место, зная о том, что в сезон найти комнату может оказаться делом весьма проблематичным.

С дороги гестхаус обнаружить не удалось. Я стал расспрашивать местных жителей, в изобилии присутствующих на перекрестке, но все только недоуменно хлопали глазами. Несмотря на ранний час, народ выглядел вполне вменяемым и деловитым, но помочь мне был не в состоянии. Как выяснилось чуть позже, «Вэйвс» находится как раз недалеко от того места, где мы остановились. Почему жители соседних домов не среагировали на произнесенное мной название, для меня так и осталось загадкой.

Я еще раз сказал водителю название геста, а также сообщил известную мне примету: от шоссе к нему ведет новая бетонная дорога, которую, следовательно, нам и нужно найти.

Рикша внимательно выслушал меня, кивнул и крутанул ручку газа до упора. Тук-тук так резво рванул вперед, что меня вместе с рюкзаком откинуло на спинку сиденья, а ноги подбросило вверх.

Недели и месяцы, проведенные в Индии, дают возможность привыкнуть к бестолковости, проявляемой подчас некоторыми представителями местного населения – в основном, кстати, бестолковостью отличаются водители тук-туков. К этому моменту привыкание у меня еще не выработалось, но я уже точно знал, что взывать к логике, кричать, требовать и сучить ногами совершенно бесполезно. Подобные действия могут ввести аборигена в полный ступор, из которого его не вытащить даже щедрыми чаевыми.

Вместо того, чтобы не спеша поискать нужный поворот, водитель разогнал свой тарантас до максимальной скорости, так что глаза не успевали фиксировать мелькающий ландшафт. Через пару минут я начал понимать, что прибрежная часть Ауровиля, видимо, закончилась.

– Эй! – крикнул я. – По-моему, мы едем не туда! Поехали обратно! Только, пожалуйста, медленнее!

Водитель опять кивнул, лихо развернулся, подрезав какого-то мотоциклиста, и с той же скоростью помчался обратно. Возможно, он вообще был не в курсе, что ручка газа на мотороллере может занимать промежуточное положение.

Заметив прилегающую к шоссе дорогу, я хлопнул его по плечу:

– Похоже, это здесь.

Тук-тук остановился. Я протянул обговоренную заранее сумму – двести рупий.

– Нужно еще пятьдесят, – неожиданно заявил рикша. – Мы проехали дополнительное расстояние.

– Я не знаю, сколько мы проехали. Меня это не интересует. Я сказал, что мне нужен гестхаус «Уайлд Вэйвс». Ты сказал: «Двести рупий». И мы даже его не нашли.

– Мы проехали дополнительное расстояние, – повторил водитель.

– Ты возьмешь двести рупий? – спросил я, давая понять, что других вариантов не будет.

– Мы проехали дополнительное расстояние, – упрямо сказал он в третий раз.

Я взял чемодан и начал вылезать из машины.

– О’кей, о’кей, – торопливо сказал индус. С недовольным выражением лица он забрал деньги и грустно добавил: – Но этого мало.

Не обращая больше на него внимания, я зашагал по раздолбанному асфальту. Это была деревенская улица со стоящими впритирку друг к другу обшарпанными разнокалиберными домами. На дороге почти у каждой двери сидели на корточках женщины и девочки – по двое, по трое – и рисовали на асфальте цветные узоры. Эти узоры называются коламы, и делают их с помощью специальной краски, приготовленной из рисовой пудры. По древним поверьям каждое утро перед входом в дом нужно нарисовать колам, который будет охранять семью от врагов и злых сил, дарить счастье, удачу да и просто хорошее настроение. К вечеру колам, возможно, выцветет и сотрется. А утром следующего дня на его месте появится новый. У каждой хозяйки свой узор, не похожий на другие, все линии и цветовые сочетания которого несут определенный смысл, а умение создавать семейный колам передается от матери к дочери из поколения в поколение. Этакое романтическое и рутинное мероприятие, повторяющееся изо дня в день, из года в год, из века в век.