на пол прямо на глазах — под ухом у него торчит блестящая рукоять охотничьего ножа.

Пораженный, несколько мгновений он может лишь смотреть в распахнутые глаза сына. В тех застыли выражения удивления, непонимания и первобытного, животного страха. Как это произошло? Почему? Он бросается к Джареду и судорожно пытается зажать кровоточащую рану, пробует даже вытащить нож, но всё без толку.

Его сын мертв. Кроуфорд кричит, словно обезумевший от боли пёс.

Сбросив с себя оцепенение, он поудобнее перехватывает кочергу и поднимается на ноги. Он уничтожит того, кто поднял руку на его семью. И мокрого места от него не оставит.

Терять ему уже нечего.

— Выходи, тварь! — кричит он. — Не смей прятаться!

Ярость клокочет в нём, подобно бушующему вокруг шторму, и он лупит кочергой по деревянным колоннам беседки. Оглядывается, глазами ищет преступника, но видит лишь неясные, размытые тени. Что это? Дождь? Или тот, кто лишил его сразу двух самых ценных в жизни вещей? Сначала жены, потом любимого — и единственного — сына.

Кроуфорд готов отдать все деньги, — и свои, и чужие — лишь бы их вернуть. Он рычит от отчаяния. Бросается вперёд и выбегает из беседки, обходит ту вокруг. Никого.

Кто-то с силой толкает его в спину, заставляя повалиться лицом в заросли болиголова. Вонючие, покрытые отсыревшей пыльцой цветы лезут в рот, удушающий запах забивается в ноздри. Кроуфорд кашляет, но всё-таки успевает подняться и замахнуться кочергой.

Задевает самым краем — всего лишь царапает. Черт побери.

— Нет!.. — едва не стонет он, когда в его грудь вонзается им же притащенная кочерга. Не особо острая, но тяжелая и мощная, та с легкостью пробивает грудную клетку.

Едва соображая от боли, Кроуфорд гадает, как мог так ошибиться. Ему до последнего хочется верить в лучшее, но реальность оказывается куда более жестокой.

Он начинает понимать, почему девчонка-бастард с таким отчаянием цепляется за религию. Сейчас ему тоже хочется вцепиться в какую-то веру, словно в спасательный круг, но он может лишь задыхаться и из последних сил хвататься пальцами за кочергу. Пытаться вытащить ту из своей груди.

У него нет ни шанса. В последний момент он тянет руку в сторону лежащего в беседке сына. Не успел он подарить ему достойную жизнь. Обидно.

***

Тела находят спустя несколько часов. Подбираются к беседке сквозь плотную пелену дождя — на этот раз все вместе — и так и замирают в нескольких шагах от него. Эшли громко кричит, когда замечает бездыханное тело Джареда. Лили тоже хочется кричать, но вместо этого она прикрывает рот рукой и подавляет подступающие к горлу рвотные позывы.

Шея у того пробита насквозь, а лицо залито кровью и изуродовано — на месте носа остался лишь кривой обрубок. Кость раскрошена, а кожа порвана и висит лоскутами, словно нос отсекли в спешке тупым ножом. Лили отворачивается, потому что её в самом деле тошнит.

— Форд тоже здесь, — мрачно заключает Стефан, когда обходит беседку вокруг. — И в том же… неприглядном виде.

На тело старшего брата Лили уже не смотрит, но догадывается, что тот изувечен точно так же. Спаситель забирает по одному чувству с каждой новой жертвой — сначала требует зрение, потом слух, а теперь лишает обоняния. Разгневанный, он собирает кровавую дань за все годы унижений.

Им достаточно просто успокоиться. Молча дождаться, когда стихнет разбушевавшийся шторм, но никто в семье не хочет ждать. Все куда-то торопятся, всем хочется покичиться живущей глубоко в душе ненавистью. Лили не замечает, как до боли кусает нижнюю губу.

Они не понимают.

— Как же так… — плача, шепчет стоящая рядом Эшли. — Всего несколько часов… Мы же все были…

— Смерть наступила около часа назад, — констатирует доктор Харт, осмотрев тело Кроуфорда. — Как раз тогда, когда все разошлись.

Никто не произносит ни слова. Между ними вновь нарастает ненормальное, почти звериное напряжение, и Лили кажется, что совсем скоро кто-нибудь всерьёз на кого-нибудь набросится.

Она прячется за спину Александра.

— Не переживай так сильно, Лили, — она слышит его мягкий, ровный голос. А когда поднимает глаза, то его взгляд оказывается привычно спокойным — его будто бы и не задевает жестокость, с которой Спаситель расправляется с её родственниками. — Владыка не тронет тебя, пока я рядом.

— Что это у вас, мистер Стоун? — спрашивает вдруг доктор Харт, указывая на рассеченный и заляпанный грязью и кровью рукав пиджака Стефана. Тот прячет его под дождевиком.

— Неудачно свалился, — хмыкает он. — На крыльце скользко.

Теперь напряжение не в состоянии разбить даже льющий стеной дождь.

Пожалуйста, Спаситель, позволь им выжить.

О важном и глупом

На Хемлок Айленд редко выпадает снег. Зимы здесь зачастую теплые и кажутся продолжением осени — деревья в лесу сбрасывают листья, становится чуть холоднее и часто идут дожди. За свою жизнь Лили видела снег лишь единожды, в самом детстве — в тот год ей исполнилось шесть лет и она впервые увидела, как море у самого берега покрылось едва заметной коркой.

В этом году снега нет. Кажется, она видит мелкие светлые крупинки, падающие с небес, но стоит только подойти к окну поближе и становится ясно, что только кажется. На улице моросит мелкий дождь.

Дождь — работа Спасителя. Выражение его настроения, эмоций и желаний. Думая об этом, Лили уже не удивляется отсутствию снега. Их владыка не позволяет тому царствовать в своих владениях. Она уверена, что где-то там, за пределами острова снег всё-таки идёт. Свирепствуют метели, засыпает дороги, но здесь — здесь Спаситель сдерживает непогоду до последнего.

Значит, сегодня он снова спокоен. Лили улыбается.

— Лили, если ты не спустишься, то пропустишь завтрак! — она слышит голос миссис Стэнли с первого этажа.

В комнате нет часов, но она догадывается, что сегодня просыпается ближе к полудню. Солнце стоит высоко, пусть почти и не светит из-за сгустившихся на небе туч. Натянув через голову грубо связанный свитер, Лили бегом спускается в столовую.

Сегодня здесь много народу. Отец сидит во главе стола и увлеченно читает какую-то книгу. Отсюда и не разглядеть. Яичница на тарелке давно остыла и покрылась тонкой пленкой жира, и Лили представляет, сколько раз за это время миссис Стэнли напоминала тому не отвлекаться, когда он сидит за столом.

Ухмыляется. Кухарка поместья для них словно мать.

В самом углу сидят сторож мистер Саммерс и его старый друг — садовник мистер Грей. Их тарелки пусты, зато рядом с ними стоит бутылка хереса и валяются фишки домино. Времени даром они не теряют.

Почти