– Не медли, – Домовой пытался зачем-то поторопить меня.

Я подошёл к своему отражению, коснулся ладонью зеркала, и в руке сама собой появилась прохладная рукоятка ножа. Наверное, во сне нельзя верить в своё всемогущество. Да и вообще ни во что нельзя верить, чтобы потом не терять чувства реальности. Однако в этой фантазии главная мысль иная. Здесь явно содержится какая-то подсказка… Понять бы, что хотел от меня чудаковатый конферансье.

Я ещё раз пробежался глазами вокруг. Отражение послушно ожидало моих дальнейших действий. Только сейчас я обратил внимание на то, что Степан и Домовой не отражаются в зеркале. Всё верно, старик ведь сразу сказал, что дело у него ко мне, а не к моему другу. Моя рука задрожала, заставляя лезвие чаще поблёскивать от соприкосновения с белыми лучами солнечного света.

Повторить то, что сделало моё отражение? Или же сделать то, что оно показало? Озарение пришло как бы невзначай. В самый последний момент, будто подгадав, когда оно сможет произвести на всех собравшихся наибольшее впечатление. Так повторить или сделать? Слова Домового чеканно пронеслись передо мной: «А вот теперь повтори то, что ты сделаешь». Слова резанули прямой линией своего смысла. Может, старик ошибся? Может, он хотел сказать: «Сделай то, что ты сделаешь?» Нет… Я посмотрел на Домового и наткнулся на ехидную ухмылку, непонятно когда вернувшуюся на место. Он не мог ошибиться. Значит, либо не знает смысла этих двух выражений, либо…

Гадать я не стал.

– Хорошо, старик, будь по-твоему, – я решительно топнул ногой и поднял переставшую дрожать руку с ножом.

– Так бы сразу, а то стоял, мялся чего-то, – Домовой радостно всплеснул сжатыми кулаками и уставился на меня.

А всё-таки, какая большая разница между двумя, казалось бы, совершенно одинаковыми на первый взгляд выражениями: «повтори то, что он сделал» и «сделай то же самое». Я собрался с силами, делая вид, что бормочу сам себе под нос напутственные слова. Точно напоследок проверяю, всё ли я испробовал, чтобы решить загадку Домового. Старик склонил голову набок, параллельно поправляя одежду на своих плечах. Думаешь, перехитрил? Пальцы сжали рукоятку, и лезвие ножа аккуратно прошлось по красной полосе на горле моего отражения, заставляя кровь ещё большим напором хлынуть вниз по одежде. Окровавленное оружие отлетело в сторону. Лицо Домового выражало недоумение. Удивлен, что я додумался до верного решения? Или же это просто мастерская игра? Вопросы эхом затухали в моей голове, не находя никакого уступа, за который можно было бы зацепиться и получить хотя бы намек на ответ. Я посмотрел на Степана, стоявшего с приоткрытым ром и не находящего ни одного слова в мой адрес. В зеркале теперь не было самовольного отражения. Я видел в нем лишь себя. Всё было, как и положено: действия выполнялись одновременно. Ран на горле не было, а по обе стороны от меня стояли Степан и Домовой.

– Признаюсь, ты меня удивил, – выдавил из себя старик наконец. – Не ожидал…

– А чего же ожидал? Что я ножом себе по горлышку полосну? – приступ ярости я подавил, заменив его на шутливую интонацию.

– Да, – бесхитростно ответил наш новый знакомый.

Наверное, я побледнел. По крайней мере, участившийся пульс в висках, закружившаяся голова и уходящая почва из-под ног – верные признаки такого эффекта. Степан торопливо подошёл ко мне и похлопал по спине, стараясь привести в чувства. Старик же, похоже, был очень рад тем эмоциям, что возникли на моём лице после его последней фразы.

– Да, – ещё раз твёрдо повторил он, – я рассчитывал, что ты полоснешь ножиком себе по горлу. Ты спросишь почему? Знаю я о твоей истории. И о сне твоём странном знаю. Вот и было мне интересно, умрёшь ты или нет. Лишишься ли ты в своих снах жизни, потеряв её и наяву. Непонятно, как это так? Очень просто. Всё то, что происходит сейчас, – это твои сны. Сны наяву. Но ведь в них не умирают. Ведь так? – я постепенно приходил в себя. Степан, видя это, перестал стоять вплотную ко мне, готовясь в любую минуту подхватить своего друга и не дать упасть. – Или всё же правдива фраза о том, что ты можешь отправиться на тот свет до встречи с главным кошмаром про похороны? – видимо, он и сам до конца не знал ответа на этот вопрос. – Вот и интересно мне было. Можешь ты умереть или же нет… А книга твоя – вот, – он засунул руку за пазуху и извлёк оттуда томик.

Тремя шагами я разорвал дистанцию между нами и бережно взял книгу. «Сновидения и их природа». Не обманул. Новых загадок не придумал. Даже страницы не вырвал и буквы не стер, отметил про себя я, наугад открывая томик на разных страницах.

– Да ничего я с ней не делал, – с легко читаемым неудовольствием бросил в воздух старик.

Пришлось поверить его словам, дабы не накалять лишний раз обстановку.

– Могу ли я попросить вас остаться со мной на чай? – я колебался: за время нашего пребывания здесь может произойти что угодно. Преодолевать новые испытания от Домового не очень-то и хотелось. Достаточно было и одного. – Заодно и книгу вместе почитали бы. Уж я-то всяко лучше знаю, на какой странице что расположено. Что надо читать, а что лучше и пропустить, дабы время лишнее на расходовать попусту.

По лицу Степана я понял, что его здесь больше не задержать ни за какие коврижки. Пусть хоть золотые горы сулит нам подозрительный Домовой.

– Нет, мы, наверное, пойдём, – пробасил мой друг, подбирая не очень грубые слова и намереваясь пойти к выходу.

– Я, в общем-то, не предлагаю, а настаиваю, – зло и холодно отчеканил Домовой, преграждая путь Степану.

– Мы останемся, – торопливо ответил я за нас обоих.

– Вот и славненько, ведь я уже и чай по кружкам разлил.

Он величавым жестом пригласил нас пройти на кухню. На столе и в самом деле стояли три железных кружки с чаем. Рядом располагались широкие блюдца. На всякий случай. Мало ли, вдруг кто-нибудь из нас соберется из них пить. Блюдца, под стать всему вокруг, сверкали чистотой и белизной, лишь тонкий голубой узор надрезал их ровной линией по кругу. Сахара, по-видимому, в доме не было, так как чайных ложек я нигде не обнаружил. Зато на столе я увидел пакет с сушками и тарелку шоколадных конфет. Именно так старики и жили в нашей деревне: сахар – вещь редкая и дорогая, поэтому сладость чаю прибавляли конфетами (самыми дешёвыми из магазина) и сушками, макая их в горячее питьё.

– Присаживайтесь, – ласково приказал Домовой.

Если бы я не услышал его интонацию, то никогда бы не поверил, что с такой любезной маской на лице и таким добродушным тембром голоса можно наводить ужас на других людей, заставляя плясать под свою дудку. Одним лёгким движением старик отодвинул тяжеленный дубовый стол от стены и поставил его на середину кухни. Шкафы в комнате возмутились такой беспардонной перестановке и тихонечко звякнули тарелками и вилками, кто чем был горазд. Однако Домовой злобно шикнул, и больше перечить ему никто не стал. Пыли, что удивительно, на том месте, где ранее стоял стол, не было. Значит ли это, что Домовой нас ждал, а потому навел порядок? Или стол часто так выдвигают? Впрочем, наверное, это не очень важный вопрос. Ведь так? И Домовой без слов улыбнулся и кивнул мне головой, не скрывая, что продолжает читать мысли.