— Вам ничего делать не придётся, мисс Мьюриэл, — успокаивала хозяйку Мэри. — Даю вам слово — уж я сама позабочусь, чтоб они попали в хорошие руки.

В ближайшие несколько недель по главной аллее поместья Понсонби без конца приходили, подъезжали на велосипедах или на машинах люди. У одних уже имелась кошка, но им захотелось ещё одну. У других кошка потерялась, и они хотели взять новую вместо неё. Третьи никогда не держали кошек, но их пленило слово «бесплатно». А многие просто хотели воспользоваться случаем и побывать у Кошачьей Леди в её доме.

Спрос был так велик, что скоро Мэри пришлось отказывать людям. Она приколола на входной двери объявление, которое гласило:

— Которых взяли, мисс Мьюриэл, все попали в хорошие дома, уверяю вас, — сказала она хозяйке, которая сидела в кресле в гостиной с Королевой Соединённого Королевства на коленях и читала книгу под названием «Уход за кошками».

— Ты молодчина, милая Мэри, — отозвалась мисс Понсонби. — Но всё-таки я буду по ним скучать.

«Хочу надеяться, — подумала она, — у моей Флоренс (то есть у мамы) родится много котят».

И словно чтобы возместить потери, на следующий же день Флоренс произвела на свет котят на чудесном шёлковом покрывале на огромной кровати в спальне покойных родителей Кошачьей Леди.

— Мама! — ахнула Мьюриэл Понсонби, когда, наклонившись, увидела двух новорождённых котят. Один был в мать — черепаховой расцветки, а другой — белый, как отец, сидящий рядом и мурлыкающий от гордости.

Кошачья Леди была единственным ребёнком в семье, и сейчас она подумала: «У меня есть братик и сестричка».

— Ах, папа, — сказала она вслух, — как мы их назовём?

Но Персиваль, естественно, ответил только «мью».

— Посоветуюсь с Мэри, — решила мисс Понсонби и пошла вслед за Вики, которой всегда нравилось идти впереди, вниз, в кухню.

«Если бы только Мэри знала, — думала мисс Понсонби, объявляя девочке добрую весть, — что эти два котёнка — детки моих мамы и папы и теперь у меня есть брат и сестра, которых у меня не было в детстве».

— Пойди наверх, взгляни на них, — сказала она, а потом, когда они стояли и рассматривали котят, добавила: — Как мы их назовём? Придумай ты, Мэри Натт.

Мэри рассмеялась.

— Натт. Слово это ведь означает орех. А если назвать их какими-нибудь орехами?

— Отличная идея, — одобрила Кошачья Леди. — Давай вспомним… Грецкие орехи, арахисовые…

— Каштаны и буковые орешки, земляные орехи… — подхватила Мэри.

— Кокосовый орех и лесной орех, иначе говоря, хейзел… — продолжала Кошачья Леди.

— Вот. Хейзел, — сказала Мэри. — Симпатичное имя для кошечки, как вам кажется?

— Да, да! — подтвердила Кошачья Леди. — А котика как назовём?

— Коко, мисс Мьюриэл. Сокращённое от кокоса.

— Мне нравится! — вскричала мисс Понсонби.

«Моя сестра Хейзел и мой брат Коко, — подумала она. — Вот здорово! Какое счастье, что я верю в переселение душ. Хорошо бы, Мэри тоже верила. Возьмём её отца (Артур, так, кажется, его звали). А что, если теперь он мальчик, или лошадь, или собака, а может, кто-то помельче — скажем, мышь. Нет, не надо, мыши живут недолго. Артур умер бы уже от старости, или ещё хуже, его съела бы кошка. Вообразить только: вдруг дорогой папочка съел бы Артура Натта! Но Мэри стало бы легче, если бы она знала, что по крайней мере я верю, что её отец не умер навсегда. Тело его, возможно, и похоронено где-то на поле боя в Южной Африке, но его личность, дух, душа, назовите как хотите, переселилась в другое тело. Может, всё-таки попытаться объяснить ей это?»

— Мэри, дорогая, скажи, тебе очень тяжело разговаривать о твоих родителях?

— Тяжело? — переспросила Мэри. — Да, конечно, и всегда будет. Но они умерли, ушли навсегда. И надо с этим примириться.

— Ушли? — сказала Кошачья Леди. — И куда?

— Думаю, на небо. Они были хорошие люди.

— А тебе не приходило в голову, — продолжала расспрашивать Кошачья Леди, — что они переселились в кого-нибудь другого?

— Как это?

— А так, что они родились заново в другом теле, в другом облике.

— О нет, в это я вряд ли смогу поверить, — запротестовала Мэри.

— А я верю, — произнесла Кошачья Леди.

Мэри Натт посмотрела на хозяйку, старую зеленоглазую женщину, на её затянутые назад волосы. «Она сильно постарела за то время, что я здесь живу, — подумала Мэри. — Согнулась, на ногах держится нетвёрдо. Но голова-то у неё вроде ясная. Раньше была, во всяком случае. Но переселение душ!..»

— Вы хотите сказать, — спросила она, — что верите, будто в предыдущей жизни были кем-то другим?

— Да, кем-то и не обязательно человеческим существом.

— Вы могли быть и животным?

— В общем, да. Или могу стать каким-то животным, когда сердце у меня перестанет биться. Я не жду, чтобы ты поверила в это, Мэри, но мне казалось, тебе может послужить утешением моё твёрдое убеждение, что твои мама и отец ведут сейчас какую-то иную жизнь. Как происходит сейчас с моими мамой и папой.

— Вашими?

— В этот момент они отдыхают в своей прежней спальне на своей большой кровати, а мои брат и сестра играют на полу.

— Не понимаю, — пробормотала Мэри.

— Персиваль и Флоренс. Это мои родители.

— Их так звали?

— Да, именно так. Тело их может быть другим, но у меня и тени сомнения нет, кем они были до того, как стали кошками. Так же как нет сомнений насчет Вики. Она родилась в двадцать минут пятого к вечеру 22 января 1901 года, в ту самую минуту, когда душа её оставила своё прежнее тело.

— И чьё это было тело?

— Вики, как я её непочтительно зову, на самом деле Виктория, Королева Соединённого Королевства и Императрица Индии.

Мисс Понсонби взяла на руки дородную рыжую кошку и принялась её благоговейно гладить.

— Теперь ты знаешь, Мэри, — заключила она. — Теперешняя Вики — покойная великая королева Виктория.

«А я-то считала, что с головой у неё всё в порядке, — подумала Мэри. — Да она просто чокнутая».

Лавочники в Дампт-он-Маддикорум всегда считали мисс Понсонби чуточку с придурью. «А как же иначе, — говорили они, — если она держит столько кошек да ещё тратит на их кормёжку столько денег».

Тем не менее относились они к ней хорошо: она всегда улыбалась, всегда была вежлива.