– Я даю тебе два часа, Леонид, – говорит он очень спокойно. – Далее начнутся очень серьезные проблемы. Пока.

Может быть, я успел бы выстрелить. Но сейчас его лицо – лицо Ромки. И это меня останавливает. Сволочь он все-таки…

Темный Дайвер проводит по стене рукой – и в выщербленных кирпичах раскрывается узкая щель. Вот в эту щель он и уходит, втягивается, расплющиваясь в тонкий цветной лист.

Еще одна демонстрация силы…

Хочется плакать. От обиды. Как ребенку, поставленному в угол с напутствием «подумать».

Прячу револьвер Стрелка в кобуру, пистолет просто в карман. Бросаю последний взгляд на машину, где застыло расстрелянное тело панка.

– Стоять!

Голосок у полицейского тонкий, пронзительный. С таким тонким воплем надо кирпичи пяткой разбивать. По внешности – вылитый Джеки Чан.

– Стою, – меланхолично отвечаю я. Как-то не пугает меня полиция Диптауна после общения с Темным Дайвером.

– Кобуру снять, бросить на землю!

Подчиняюсь.

Полицейский, держа меня на прицеле своего массивного револьвера, приближается. Осторожно заглядывает в машину. Глаза его округляются.

– Он не мертвый, он просто так пахнет, – любезно сообщаю я.

– Тебе это будет стоить дорого… – с каким-то даже восторгом сообщает полицейский. Скорби по водителю в его голосе нет, он же понимает, что все понарошку…

– Не думаю.

Кобура с револьвером под ногами, но вот пистолет Дибенко рядом. Колебаться некогда. Мне дали два часа на раздумья. Разборки с полицией не входят в мои планы.

Взгляд у полицейского удивленный-удивленный. Он костенеет и падает на спину. Рука продолжает крепко сжимать пистолет.

Подхожу, с легкой дрожью заглядываю «Джеки Чану» в лицо. А если Дибенко соврал насчет первых пяти патронов?

Полицейский начинает говорить так быстро, что программа-переводчик захлебывается, и я слышу его родную речь. Эх, не силен в китайской грамоте.

– Что ты сделал? Что ты сделал, негодяй? Что ты со мной сделал? – наконец программа справляется с задачей.

– Не волнуйся, – успокаиваю я стража порядка. – Через четверть часа паралич пройдет. Вы ведь заказывали разработки парализующего оружия? Так вот, они закончились удачно!

Я оставляю его лежать и любоваться небом.

Полиции Диптауна полезно подумать о последствиях своего заказа. Я не знаю, возможно ли повернуть время вспять, возможно ли загнать джинна обратно в бутылку.

Но вдруг комиссар Джордан Рейд ухитрится проделать этот фокус? Он все-таки неглупый мужик.

– Опаздываешь, – замечает Чингиз.

Киваю и вхожу.

По моему виду уже не скажешь, что я недавно барахтался на грязной дороге, выделывал несложные кульбиты и был забрызган кровью вперемешку с кремниевым крошевом.

Хорошая у нас в Диптауне грязь. Электронная. Быстро отсыхает и отваливается. Только почему-то помнится. Забраться, что ли, в джакузи? Или она и здесь набита пивом?

– Я общался с Темным Дайвером.

– Ого… – Чингиз кивает на двери в библиотеку. – Пошли расскажешь. Все уже здесь.

– Все?

– Кроме Пата. Его я усадил уроки делать. Иногда полезно.

В библиотеке и впрямь вся наша команда. Настроение не то, которое было перед походом в «Лабиринт». Более спокойное, пожалуй… и в то же время – более тоскливое. Маньяк и Маг о чем-то разговаривают, сидя у камина и попивая виски. Приучились к всякой ерунде в своей Америке… Падла в своем амплуа. Длинный ряд бутылок «Жигулевского», половина пустая, половина еще полная. Меня уже разбирает дикое любопытство, надо будет попробовать его в реальности. Вдруг и впрямь за последние годы вкус улучшился?

– Мне предъявлен ультиматум, – сообщаю я вместо приветствия. – У меня есть два часа… точнее, уже без десяти минут два часа, чтобы выдать Темному Дайверу файл от Дибенко. После этого обещаны скверные последствия.

Маньяк молча наливает мне виски, я беру бокал и рассказываю все случившееся в Чайна-тауне.

Когда я заканчиваю, от срока надо отнять еще пятнадцать минут. Чингиз курит сигарету за сигаретой, мрачнея все больше.

– Киберпанка, значит, прибил, – вздыхает Падла. – Силен, бродяга…

– Кто что думает? – спрашиваю я. – Честно говоря, я не готов решать один.

– Каковы возможности Темного Дайвера на самом деле? – спрашивает Маньяк. Опять он сводит все к четким… и неприятным вопросам.

– Насколько я увидел – очень большие. Он проделывал то, на что я был тоже когда-то способен… пока меня подпитывала сила Неудачника. А это… это очень многое. Я поражен, что Дибенко еще ухитряется ему как-то противостоять.

– Мы сможем выстоять? – продолжает Маньяк.

– Я вот допишу свою сторожевую программу… – начинает Маг. Неловко улыбается, машет рукой и замолкает.

– Нет, – честно отвечаю я. – Он легко мог меня прикончить там, у машины. Взлетел бы повыше и расстрелял. Или стал бы невидимым и расстрелял. Он мог сделать все что угодно.

– В «Лабиринте» бы так геройствовал… – зло говорит Падла. – Императора побил, дорогу облегчил…

– Нике не Темный Дайвер.

Как не хочется все это говорить. Оттягивал, пока было возможно…

– Уверен? – скептически спрашивает Чингиз. – Ты ее снова видел?

– Я с ней вижусь каждый день. Нике – это Вика. Моя жена.

– Мадам! – восторженно вопит Маг, оживая. – Ну я же сразу это понял, сразу, как увидел! Почувствовал знакомый почерк! Только не стал говорить… раз не хочет сознаваться, значит, не хочет…

– Ну-ну, – бросает Маньяк. – Леонид, ты уверен?

– В Нике – не уверен. Но Вике я верю. Она не Темный Дайвер.

Вопросов больше не возникает. Маньяк и Маг, полагаю, верят Вике. Чингиз и Падла – мне.

– Надо сказать Пату, – задумчиво говорит Чингиз. – Он до сих пор надутый ходит… Ладно, с Нике понятно. А с Темным Дайвером? Что будем делать?

– Твое мнение?

– Отдать ему программу. Использовать ли самим… пусть каждый решает для себя. А от Темного Дайвера отвязаться. Выпускать ее на дисках я не стану… и вообще этот канал в России буду тормозить до последнего. Как-нибудь и без сомнительных поступков заработаю на кусок хлеба.

– С икрой и маслом, – бормочет Падла. – Ребята, можно просто уничтожить программу. Темный Дайвер на психопата не похож. Заниматься местью ради мести не станет. Отпадет надобность нас преследовать – переключится на Дибенко. А тот сам виноват… это все его порождение. Мое слово – уничтожить. Безвозвратно! К едрене фене! На чьем винте она сейчас лежит?