Черчилль прекрасно сознавал, какая пропасть разделяет его и Чемберлена. «Я не горю желанием войти в правительство, пока оно не готово предложить мне настоящее дело, – отвечал он. – Но пока что они очень довольны собой».

Летом источники информации Черчилля стали обширнее, и он еще больше узнал о пропасти между производством вооружений и потребностями всех трех оборонных ведомств. В июне к нему по этому вопросу приехали полковник Генри Хилл, бывший командир лондонской бригады противовоздушной обороны, и адмирал Бертрам Рамсей, бывший начальник штаба флота. 14 июня он снова дал завтрак для членов Антинацистского совета. Бежавший из Германии еврей Ойген Шпир, присутствовавший на этом завтраке, позже вспоминал слова Черчилля о том, что «безопасность Британии находится под серьезной угрозой и что нехватка вооружений и бездействие правительства поддерживают у немцев опасную самоуверенность, что они могут не опасаться вмешательства, что бы они ни делали».

Через две недели после выступления Черчилля комитет по вооружению обсуждал обороноспособность страны. Выводы комитета полностью подтверждали опасения Черчилля. Во время обсуждения председатель комитета сэр Артур Робинсон заявил: «Из-за отсутствия четких приказов Военного министерства промышленность не может эффективно осуществлять свои задачи. Министерство авиации, – сказал Робинон, – обнаружило огромный разрыв между реальными и необходимыми объемами военного производства. При нынешнем состоянии дел программа вооружений не может быть завершена к ноябрю 1939 г.».

Помимо вопросов обороны Черчилль занимался работой над последним томом «Мальборо». Дикин часто приезжал в Чартвелл помогать ему. Вайолет Пирман и Грейс Хэмблин сменяли друг друга в ночные смены. «Мы по очереди работали с ним далеко за полночь, – вспоминала позже мисс Хэмблин. – Он приходил из столовой около 10 часов – бодрый и зачастую веселый. Совершенно очевидно, что это было его излюбленное время для работы. Он полностью погружался в нее и диктовал до 2–3 часов утра – иногда очень медленно, всегда взвешивая каждое слово, бормоча про себя фразы, пока они не начинали его удовлетворять. Потом он произносил их вслух, все время пристально глядя на секретаршу. Часто один из его литературных помощников, так называемых «молодых людей», а иногда кто-то из друзей, например профессор Линдеман или мистер Брекен присутствовали при этом. Я уверена, ему нравилось, что в эти часы при нем был человек – лучше двое».

«Что и говорить, – продолжала Грейс Хэмблин, – он был очень требовательным начальником. Он подгонял нас и очень редко хвалил. Но он умел тонко выказывать нам свое одобрение, а ни на что другое мы и не рассчитывали. Он сам так напряженно работал и был настолько погружен в дело, что ожидал того же от других. Он считал, что это его право. И со временем мы, работавшие на него, понимали, что в награду за это напряжение и усталость мы имеем редкую возможность узнать необыкновенную привлекательность этого необыкновенно эмоционального, но благородного характера».

Корреспонденция и литературный труд стали занимать у Черчилля все больше времени, и 6 июля он в помощь Вайолет Пирман и Грейс Хэмблин нанял Кэтлин Хилл на должность секретаря с проживанием. «Когда босса не было в Чартвелле, – вспоминала позже миссис Хилл, – в доме стояла полная тишина. В его присутствии все гудело». В то же время, по ее воспоминаниям, это был «разочарованный человек, ждавший, когда его призовут послужить своей стране».

9 июля Черчилль с разрешения Суинтона посетил базу королевских ВВС в Биггин-хилле, чтобы понаблюдать за тренировками. Вскоре после этого Андерсон переслал ему письмо Маклина, речь в котором шла о высоких потерях среди летчиков, а потом привез и самого Маклина в Чартвелл. После визита Андерсон написал Черчиллю: «Скажу откровенно, я был очень впечатлен тем эпизодом из жизни герцога Мальборо, который вы прочитали, и вашими мыслями насчет силы влияния личного примера. Именно такого влияния сейчас катастрофически не хватает военно-воздушным силам. Мы особенно нуждаемся в лидере, он необходим нам больше чем флоту и армии, потому что на войне наша работа делается главным образом личностями».

17 сентября в статье, написанной для Evening Standard, Черчилль призвал Гитлера прекратить преследование иудеев, протестантов и католиков. В противном случае, писал он, Германия не может рассчитывать ни на возврат своих довоенных колоний, ни на британскую финансовую помощь. Впрочем, закончил он примирительно: «Можно не любить систему, созданную Гитлером, но нельзя не восхищаться его патриотизмом. Если бы наша страна потерпела поражение, надеюсь, у нас нашелся бы такой же неукротимый борец, который возродил бы в нас смелость и вернул на прежнее место в ряду наций».

Он выражал надежду, что «фюрер Германии теперь станет «мирным Гитлером», поскольку, – разъяснял Черчилль, – когда человек ведет отчаянную борьбу в условиях конфликта, он сжимает зубы и сверкает глазами. В борьбе гнев и ненависть придают ему силу. Но успех смягчает, а новые условия требуют сохранить то, что было завоевано в борьбе».

Впрочем, из частной переписки Черчилля видно, что он совершенно не верил в «смягчение» Гитлера и считал ситуацию очень серьезной. 23 сентября он писал из Чартвелла лорду Линлитгоу: «В 1938 г. мы увидим Германию еще сильнее в сравнении с британскими военно-воздушными силами и французской армией, чем сейчас. Хотя не думаю, что в этом году будет большая война, поскольку французская армия сейчас столь же сильна, как немецкая, и гораздо опытнее. Но в следующем году или еще через год находящиеся под властью диктаторов страны вооружатся до такой степени, что смогут решить свои внутренние проблемы. К этому времени мы должны уже быть готовы. Что касается лично меня, то я живу совершенно безмятежно. Занимаюсь живописью и работаю над Мальборо, почти не выходя из сада с тех пор, как закрылась сессия парламента».

3 октября Черчилль пригласил Идена с его группой «За свободу и мир» на завтрак в «Савой». Многие из этой группы имели влияние в лейбористских и либеральных кругах. «Конечно, – иронизируя, написал Черчилль, – у нас всегда был некоторый процент живых консерваторов. Тем не менее без поддержки профсоюзов наша программа вооружения не может быть выполнена. Этот аспект исключительно важен. Вполне возможно, что в будущем профсоюзы отмежуются от политических партий, и это станет огромным выигрышем для нашей политической жизни».

4 октября собрание журнальных статей Черчилля вышло отдельной книгой под названием «Великие современники». Она охватывала всю его жизнь и содержала глубокие и увлекательные очерки о таких влиятельных персонажах, как Розбери, Бальфур, Асквит или бывший кайзер. По просьбе Министерства иностранных дел он смягчил очерк о Гитлере для журнала Strand. Но ни это, ни вполне миролюбивая статья в Evening Standard не означали перемен во взглядах Черчилля. 23 октября он написал Лондондерри, который уверял, что дружба с Германией по-прежнему возможна: «Не ждите, что для английского народа станет сколько-нибудь привлекательна нацистская нетерпимость, даже если со временем она несколько стихнет. С другой стороны, все мы хотим жить в дружбе с Германией. Мы знаем, что лучшие немцы стыдятся нацистского варварства и не признают его языческой жестокости».