Ханту нравилось, когда Брайс целиком находится в его власти. Любил, когда стояла перед ним совершенно голая, готовая для поклонения и наслаждений. Хант улыбнулся, не отрываясь от ее груди. Он очень любил это зрелище.

Потом он встал, подхватил Брайс на руки и понес в спальню. Галстук-бабочка болтался у него на шее.

Хант осторожно опустил ее на кровать. Член задергался при виде ее тела, исходящего на желание и готовое для его пира.

– Куинлан, так ты хочешь заняться со мною извращениями? – спросил он, отшвыривая галстук.

Она взглянула на металлические столбики изголовья, и ее красные губы сложились в кошачью улыбку.

– Еще как.

Хант быстро привязал ей руки к столбикам изголовья. Некрепко, чтобы не причинить им вреда, но достаточно, чтобы не мешали ему пировать.

Брайс лежала перед ним. Затаив дыхание, Хант расстегнул рубашку. Затем брюки. Сбросив то и другое, он взялся за ботинки и носки – все признаки цивилизованности, – пока не оказался совершенно голым. Брайс закусила губу. Упершись в ее колени, он широко развел ей ноги.

– Ну и ну, – пробормотал Хант, глядя на ее мокренькое, поблескивающее лоно.

Терпкий запах ударил ему в голову. Хант содрогнулся. Боль в члене становилась все сильнее.

– Раз я не могу себя потрогать, может, ты окажешь мне небольшую услугу? – хрипло спросила Брайс.

– Ну и ну, – повторил Хант, не в силах думать ни о чем другом.

Его истинная пара была невероятно красивая. С головы до пят.

– Ты расскажешь, что собираешься сделать со мной? Или у тебя короткое замыкание мозгов?

– Хотел бы достичь этого состояния, чтобы по-настоящему тебя помучить.

– Да? – спросила Брайс, разводя ноги еще шире и дразняще приглашая его перейти от слов к делу.

– Но короткое замыкание мозгов я приберегу на другой раз, – прорычал Хант и заполз на нее.

Головка члена ткнулась в мокрый, жаркий вход во влагалище. Ангел задрожал, предвкушая наслаждение. Он не торопился. Вначале он провел пальцами по ее туловищу, очертив шелковистые бугры ее грудей и плоскость живота. Брайс извивалась, дергая связанными руками.

– Какая ты непокорная, – усмехнулся Хант, целуя ей шею.

Он немного втолкнул член, и у него закружилась голова от ощущения стенок, плотно обхвативших его мужское достоинство. Но он тут же вытащил член, сопротивляясь инстинктивному требованию войти в нее по самые яйца. Нет, он будет действовать осторожно, если только она сама не попросит обходиться с нею погрубее. Сегодня ему хотелось, чтобы его истинная пара чувствовала только экстаз, и больше ничего.

– Хватит меня дразнить, – сказала Брайс.

Хант приник к ее левой груди, взяв сосок и начав сосать. Одновременно его член снова чуть-чуть проник в нее.

– Подальше! – зарычала Брайс и приподняла бедра, готовая сама протолкнуть член в себя.

– Кто я такой, чтобы отказывать принцессе? – засмеялся он.

Ее глаза сверкнули желанием, настолько горячим, что оно обожгло ему душу.

– Слушай мое королевское повеление: трахать меня как можно жестче.

От этих слов у него затвердели яйца, и он принялся исполнять повеление. Оба стонали. Он толкал член так, что из глаз сыпались звезды.

Хант извлек член и тут же вогнал снова. Жестко, как и требовала Брайс. Вокруг них и в самом деле засверкали звезды. Нет, это Брайс сияла как звезда.

Она качала бедрами, входя в ритм с его толчками и помогая затолкнуть член еще глубже.

Да и снова да. Она принадлежала ему, он – ей, и теперь об этом знал весь долбаный мир.

Щупальца его молний пережгли веревки, сковывающие Брайс. И сейчас же ее руки обвили ему спину, а ногти до сладостной боли вонзились в кожу. Крылья Ханта вздрогнули. Ноги Брайс обвили его талию. Он проник еще глубже в ее лоно, и… это божественное напряжение внутренних стенок…

Она сжала мышцы влагалища, отчего глаза Ханта едва не вылезли из орбит.

– Солас пылающий! Куинлан, ну ты и…

– Еще жестче, – шепнула она на ухо. – Оттрахай меня, как и надлежит принцу.

Хант пришел в неистовство. Он обхватил ее ягодицы, запрокинул ей таз и толкнул свое орудие на максимально возможную глубину. Брайс застонала, и все его существо превратилось в нечто первозданное и звериное. Она принадлежала ему. Она – его истинная пара. Только он вправе касаться ее, трахать и заполнять своим семенем.

Хант сорвал последние внутренние ограничения, делая толчок за толчком, толчок за толчком.

Стоны Брайс были для него сладостной музыкой, искушением и вызовом. Она сияла. Хант взглянул на свой член, мокрый от ее обильных соков.

Сам он тоже светился. Не ее звездным светом, но… Молнии с треском змеились по его рукам, а руки метались между ее бедрами и грудями.

– Не останавливайся, – требовала Брайс, отчего его молнии вспыхивали. – Не останавливайся.

Хант и не останавливался. Он целиком был во власти их сексуальной бури, наслаждаясь каждым мгновением. Для него существовала только Брайс, ее душа и тело. А еще – безупречность их движений.

– Хант! – умоляюще простонала она, и по тону он понял: она близка к оргазму.

Он продолжал толчки, добросовестно выполняя ее требования. Ни капли милосердия. По спальне разносились звуки их соприкасающихся тел, но Ханту они казались далекими, как и весь остальной мир. Вместе с толчками в Брайс проникала его сила, его магия. Брайс громко вскрикнула. Это подстегнуло Ханта. Толчок, второй…

На третьем – самом сильном и неистовом – его прорвало.

По комнате заметались молнии, заполняя пространство наравне с его семенем, заполняющим лоно Брайс. Хант целовал ее. Их языки метались в общем пространстве ртов. Он знал, что никогда не насытится этим единением, этим безумным сексом и буйством силы, пульсирующей между ними. Он нуждался в этом больше, чем в воде и пище. Ему были позарез необходимы обмен магией и сплетение их душ. Он жаждал и всегда будет жаждать повторения.

Еще через мгновение Хант ощутил, что падает, окруженный черным ветром, молниями и звездами. Он летел до конца, громогласно возвещая небесам о полученном наслаждении.

Это были настоящие небеса, начинавшиеся за крышей их дома. И городские огни были настоящими, равно как и оглушительные звуки музыки, доносившиеся из чьих-то окон.

Хант замер, во все глаза глядя на Брайс. На пространство под ними. Он вдруг осознал, что они находятся не в постели, а на крыше дома.

– Эк нас вынесло, – смущенно улыбнулась Брайс.

62

Призывы Гипаксии становились все громче и замысловатее. Они неслись к небесам и сиявшей там полной луне. Лунный свет серебрил деревья оливковой рощи.