Майя торопливо забралась в резной сундук и клубочком свернулась на дне. Оккула едва успела опустить крышку, как в покои вошла благая владычица.

Форнида, возбужденно переводя дух, озиралась по сторонам. На полураскрытых губах блестела слюна, глаза лихорадочно сверкали, щеки разрумянились, пальцы мелко дрожали. Оккула сделала шаг ей навстречу.

– Начинай! – выдохнула благая владычица и застыла столбом.

Оккула заперла дверь на ключ, повернулась к Форниде и презрительным тоном, будто обращаясь к провинившейся рабыне, заявила:

– Ты вся в грязи, дрянь! И руки в крови… Фу, мерзость!

– Вылижи меня, – прошептала Форнида, вытягивая руки перед собой. – Вылижи…

Оккула повиновалась.

Майя боялась опустить неплотно закрытую крышку – благая владычица стояла всего в нескольких шагах от сундука, но, похоже, ничего не замечала. Дождавшись, пока Оккула выполнит ее приказ, Форнида опустилась на колени и провела влажными руками по лицу. Из уголка ее рта вытекла струйка слюны.

– Ну и как ты в храме развлекалась? – с издевкой спросила Оккула.

– Ах, двоих я сама допрашивала – они так кричали, так кричали… – Форнида обхватила Оккулу за талию. – Ну давай же, скорее!

Оккула смачно плюнула ей в лицо, стянула с головы Форниды венец Аэрты, неторопливо подошла к зеркалу и сама надела драгоценное украшение. Вернувшись к благой владычице, чернокожая невольница растрепала ее замысловатую прическу – огненные пряди в беспорядке рассыпались по плечам, – а потом задрала подол роскошного пурпурного одеяния и грубо стянула его с Форниды.

Благая владычица, искривив губы в жуткой гримасе, застыла на коленях посреди опочивальни. Оккула достала из комода грубую холщовую рубаху – такие обычно носили рабыни-судомойки, – половую тряпку и скребок.

– Ах, сорочку, сорочку забыла! – простонала Форнида.

Оккула подошла к Форниде, схватила край вышитой шелковой сорочки, разорвала ее надвое и отбросила в угол, потом швырнула на пол холщовую рубаху, тряпку и скребок и, усевшись за стол, спиной к благой владычице, принялась полировать ногти.

Форнида дрожащими руками торопливо надела на себя грубую холстину, такую грязную и вонючую, что Майя в сундуке поспешно зажала нос – в нижнем городе от нищих пахло лучше. Благая владычица притащила из дальнего угла спальни глиняную кадку с водой и на четвереньках принялась мыть пол.

Через минуту Оккула лениво встала, сладко потянулась, зевнула и направилась к двери, но посреди комнаты остановилась, задумчиво посмотрела на Форниду и пнула ее ногой в живот.

– Паршивая тварь! Ты что это здесь делаешь?

– Сайет, мне велели полы вымыть, – прошептала Форнида, не поднимая глаз. – Прошу прощения, госпожа…

– Полы вымыть?! Ах ты дрянь! – воскликнула Оккула и снова пнула ее. – Да ты сама хуже свиньи! Кто так полы моет, а? Только грязь развезла, сволочь!

Она прошлепала босыми ногами по воде, вытерла ступню о щеку Форниды, уперла пятку ей под подбородок и грубо оттолкнула. Благая владычица распростерлась в мерзкой жиже и затрепетала от возбуждения.

– Сайет, простите, я не хотела вас обидеть… сейчас все уберу… не бейте меня, не бейте!

– Ах ты мерзавка! Как ты смеешь со мной таким тоном разговаривать! – заорала Оккула, опрокинула кадку и топнула ногой, окатив благую владычицу помоями. – Я тебя предупреждала, скотина! – Она схватила Форниду за волосы и заткнула ей рот грязной тряпкой, потом задрала свою юбку, подтерлась ладонью и отхлестала благую владычицу по щекам.

Форнида перекатилась на спину и судорожно забилась в экстазе. Оккула вытащила кляп у нее изо рта и оставила в покое. Немного погодя корчи благой владычицы поутихли, и она поползла по грязному полу, хватая Оккулу за лодыжки.

– Еще! Еще! – умоляюще шептала она. – Ты чудо, Оккула! Так больше никто не умеет! Я тебя обожаю!

– Ты меня обожаешь, шлюха?! Старая корова! – выкрикнула Оккула и запрыгнула на спину Форниде. – Я тебе покажу, как в грязи валяться и еще просить! Кого вчера у помойки мусорщик бастал? Думаешь, я не видела, как ты на карачках вендой подмахивала? Тебя нельзя к приличным людям выпускать, паршивка! Я тебя на цепь посажу, в собачьей будке, чтоб дерьмом закидали!

– Ах, сайет!

– Молчать, свинья! – Оккула задрала холщовую рубаху и изо всех сил отшлепала Форниду по голому заду.

Благая владычица завизжала от боли.

– Перевернись на спину, потаскуха! На спину, кому говорят! Дай мне на тебя посмотреть. Нет, не так! Сколько тебя можно учить?! – Оккула снова отвесила Форниде пинков и плюнула ей в лицо. – Ляжки толстые раздвинь, не то выпорю!

Форнида повиновалась, и Оккула резким движением всунула рукоять скребка между расставленных ног.

– Ай! – взвизгнула благая владычица. – Оккула, больно же! Осторожнее!

– Больно тебе, мерзавка? – Чернокожая невольница опустилась на колени и укусила Форниду за грудь. – А так? Будешь дерзить, я тебе терку между ног засуну, всю дерзость из тебя выскребу! Ах ты вонючка неблагодарная! Я б тебя за десять мельдов продала, только покупатели брезгуют. Ты и не человек даже, горшок поганый!

Оккула присела на корточки над лицом Форниды и помочилась ей в рот. Благая владычица застонала от наслаждения, захлебываясь горячей струей.

– А теперь подотри, сука! Да не тряпкой, языком! Вылижи меня дочиста! – велела Оккула.

Форнида, утратив остатки самообладания и забыв обо всем на свете, зажмурилась и всем телом содрогнулась от похотливого возбуждения. Наконец, удовлетворив свою извращенную страсть, она утихла и, тяжело дыша, блаженно растянулась на полу.

– Ну что, хватит? – спросила Оккула.

Благая владычица открыла глаза, нащупала скребок и отшвырнула его в сторону.

– Ах да, хватит! – простонала она. – Какое неимоверное удовольствие! Только в следующий раз будь осторожнее…

– Если я буду осторожничать, тебе не понравится, ты же знаешь, – невозмутимо ответила Оккула, окуная полотенце в чашу чистой воды и утирая лицо Форниды.

– Знаю, – вздохнула благая владычица. – И откуда тебе все известно! О великий Крэн, как же мне было хорошо! Как жаль, что ты со мной в храм не пошла…

– Давай эту тряпку с тебя снимем, – предложила Оккула, закусив губу.

– Не смей ее в стирку отдавать, – торопливо сказала Форнида. – Это же та самая, в которой…

– Не бойся, не отдам. Тебе искупаться нужно. Ашактиса уже ванну приготовила. Ну все, ступай, я тут приберу и приду. Ты всем довольна?

– Ах, моя черная дикарка! – прошептала Форнида, прильнув к Оккуле. – Какое счастье, что ты у меня есть! Никто во всей империи не осмелится так с благой владычицей обращаться… А эта твоя дурочка Майя – такое разочарование! Подумать только, полгода у Сенчо провела, а так ничему и не научилась! Ничего, зато я над ней знатно подшутила… я тебе потом все расскажу, посмеемся. Я так рада, что у жрецов тебя забрала! Тебе же это по нраву, правда?