жизни. Дружил с Константином Симоновым, который, как призналась Дыховичная, ухаживал за ней. «Но я ничего не записала, а сейчас уже ничего не помню…» Да, Нина Абрамовна, надо было бы дневник вести, и тогда воспоминания о Косте всплыли бы мгновенно…

С любопытством и трепетом листал дореволюционные журналы: «Мир искусства», «Столица и усадьбы», «Золотое руно» и др. Издавали роскошно: рисунки, фотографии, акварели, шрифты, заставки, виньетки, наконец, сама бумага… Но всё после революции закрыли, разогнали, уничтожили и начали с красного нуля… А журнал «Столица и усадьба» имел подзаголовок «журнал красивой жизни». И фото роскошной женщины – княгиня Мария Павловна (Абамелек-Лазарева – урождённая Демидова Сан-Донато). И чем она закончила? Умерла в изгнании, в нищете?..

Рубрика «В стране любви и землетрясений»… Стихи Агнивцева… рисунок: женщина в шляпке сидит за столом. Пустые тарелки. Выпито вино. На её губах лукавая улыбка: «Господа, заплатите кто-нибудь за мой ужин, а я того угощу… десертом».

Ранний Лев Никулин. Стихи про Петергоф: «Где так пикантны проститутки / И „страсть шикарны“ юнкера…» Фёдор Сологуб:

Расстегни свои застёжки и завязки развяжи,

Тело, жаждущее боли, нестыдливо обнажи…

И, конечно, апология вина. «Не пить вина – это всё равно что не читать прекрасных стихов, не влюбляться в женщин, жить в беспросветной прозе».

А на Руси, где ж пить – веселье,

Где жить нельзя без кабака…

Ах, эта сладкая предреволюционная жизнь богатых и состоятельных людей: вино, женщины, экипажи, моторы, карты, мистицизм. «В России любовь к мистическим пряностям доходит подчас до исступленного хлыстовства…»

До хрипоты спорили о путях развития России. В фельетоне за подписью Вл. К. прочитал: «В истории России не было периода, когда миллионы народа работали энергично. Были толчки единичной воли (Пётр Великий), но работала только эта единичная воля, думал только один, а остальные шевелились под угрозой палки. Как только палка скрывалась, так затихала и работа. Слишком ли мы молоды или уже слишком стары?..»

Это написано в апреле 1917 года и наводит на грустные размышления. Вот и сейчас призывы – «ускорение», «перестройка», – а основная масса работников продолжает пребывать в сладкой полудрёме… Славянская лень, национальная черта. Такой менталитет. Хоть головой об стенку бейся – ничего не изменится.

Пожилая дама в пьесе Чулкова: «Хочется упасть на землю и выть от ужаса».

Из старых объявлений: «Роскошный бюст. Метод Гарнье… гарантируется округлость, белизна и упругость».

«На днях поступает в продажу новый роман „Пора любви“. Требуйте во всех магазинах Петрограда, Москвы и провинции».

Поэт Потёмкин: «Блестят на солнце зубы / У девушек и баб: / Их смех и удаль любы, – / Любая обняла б».

Все эти старые журналы хочется листать и листать.

Пусть я паук в пыли библиотек:

Я просвещённый, книжный человек,

Людей, как мух, в сплетеньях слов ловлю.

Встаю чуть свет: читаю, ем и сплю…

Это – Андрей Белый. «Любитель мудрости». И Мережковский, повесть в стихах «Вера»:

Повсюду жалобы: «Искусство пало».

Поэтов тьма – поэзии не стало.

И он же, Мережковский, в статье «Грядущий хам» мечет гром и молнии в мещанство. «Чечевичная похлёбка умеренной сытости» – неменяющийся рацион обывателя. «Жизнь русской интеллигенции – сплошное неблагополучие, сплошная трагедия».

Цитировать можно без конца. Но, увы, устал. И напоследок всё же Мережковский, стихотворение «Старость»:

Мне юности не жаль: прекрасней солнца мая,

Мой золотой сентябрь, твой блеск и тишина.

Я не боюсь тебя, приди ко мне, святая,

О, старость, лучшая весна!..

16 октября

Ещё в отпуске. В «Варшаве» посмотрели фильм Тодоровского «По главной улице с оркестром», в Музее Востока попали на выставку Пиросмани. Бедный художник: жизнь не баловала его, недаром на одной из его клеёнок-картин бедного зайчика терзает огромный хищный орёл. Пытались что-то купить в магазинах (спортивный костюм, кофе…) – бесполезно. Что за система, что за страна, где невозможно пристроить честно заработанные деньги?! Мыкаются все, как последние дураки. Мирное небо над головой, а радости нет…

24 октября

Остаток отпуска планировали провести в Ленинграде, во Львове, Риге, а поехали в Ярославль – 20 октября поездом. Вагон грязный, противный, даже рыжий таракан откуда-то сверху свалился на столик. Четыре часа мучений, и приехали. Я предварительно звонил местному коопначальству, и нас поместили в уютненькую гостиничку обкома партии. Город понравился, много старины и малолюдно, отдыхаешь от московской суеты.

21-го с утра прогулка. Ще то и дело вскрикивала: «Смотри сюда! Боже, какая церковь! А дальше видишь, какой замечательный старинный дом!..» Затем на «Волге» в сопровождении инспектора по кадрам отправляемся в Тутаев (38 км). Тоже есть что посмотреть, но, к сожалению, всё в забвении, в хламе, в разрухе. А все восстанови, покрась, приведи в порядок и вози сюда иностранцев, греби валюту, но нет. Не можем? Не умеем? Не хотим? Немцев бы сюда да японцев – они показали бы, какое золото лежит у нас под ногами. Вечером вернулись в Ярославль. Побывали на знаменитой «стрелке» – на косе на Волге и даже посмотрели спектакль в Ярославском академическом театре им. Фёдора Волкова. Пьеса Арбузова «Виноватые» – какая-то вариация Островского. В буфете рядом с конфетами лежат куски варёной курицы…

22 октября. Поездка в Ростов Великий. На берегу озера Неро возвышается архитектурный ансамбль, сооружённый при митрополите Ионе в конце XVII века. Ростовский кремль. Отреставрировано, но чрезвычайно плохо. И, как обычно, запустение, грязь, сиротская неухоженность. Не Ростов великий, а Ростов убогий. Не умеем хранить старину, не дорожим ею…

А вот и Карабиха, усадьба Некрасова. Поэт предвидел:

Знаю: на место сетей крепостных

Люди придумали много иных…

Тоталитарные цепи посильнее, пожалуй, сетей крепостных…

Вечером погуляли по ярославской набережной, а рано утром 23-го снова на поезде «Ярославль» отправились в Москву. И погода, как кто-то сказал, «разжмурилась».

2 ноября

Отпуск кончился. Началась работа. Пошёл густой быт… «Голоса» поведали, что Брежнев затащил страну в экономический тупик да помимо этого вверг её в ряд внешнеэкономических авантюр (Афганистан, Йемен, Эфиопия и т. д.). А теперь это всё надо расхлёбывать. В стране голод не голод, но нет мяса, масла, овощей и прочих продуктов. Анекдот про старого чукчу:

– Что вы испытывали до революции?

– Голод и холод.

– А сейчас?

– Голод, холод и большое чувство благодарности.

Перефразировка старой темы. У Даля есть поговорка: прежде жили –