"Чуду на Висле", спасению Европы от красного нашествия, немало способствовал еще один важный фактор, о котором редко упоминают. Естественно, ведь он был таким далеким, почти не видным из «цивилизованных» стран. Русская армия Врангеля. Уже 5 августа, т. е. в разгар побед, Пленум ЦК РКП(б) вынужден был принять постановление: "Признать, что Кубано-врангелевский фронт должен идти впереди Западного фронта". С польских направлений на юг войска еще не перебрасывались, но и Западный фронт с Юго-Западным свежих соединений больше не получали. С июня-июля все они шли в Таврию, против горстки белогвардейцев Врангеля. Горстки, оттянувшей на себя 14 стрелковых и 7 кавалерийских дивизий. Причем лучших, отборных дивизий. Что случилось бы, появись они на западе, остается лишь гадать…

Кроме польского, врангелевского и семеновского, летом 20 г. оставался действующим еще один фронт — Туркестанский. Здесь в качестве "царя и бога" правил командующий, он же полномочный представитель ВЦИК и СНК М. В. Фрунзе. Хотя позднее он занимал и более высокие посты, наверное, несколько месяцев в Туркестане были лучшими в его карьере. Он сумел тут развернуться в роли настоящего восточного владыки — определял и менял политику, объявлял войны, вел хитрую азиатскую дипломатию, принимал пышные почести. При визитах в селения в его честь устраивали скачки, традиционную «байгу» — козлодрание, и он одаривал победителей велосипедами — награда, по тем временам, дороже хорошего коня. В г. Ош он торжественно поднимался к местной мусульманской святыне, камню Трон Соломона, и демонстративно поклонился ей. Посетил он и гробницу своего кумира Тамерлана. В тугаях Амударьи он создал красноармейские охотничьи команды и устраивал грандиозные кабаньи гоны. Нанес визит «соседу» эмиру Бухарскому, подарив ему в знак вечной дружбы 4 орудия (правда, «забыв» снаряды к ним).

Когда басмаческое движение, так и не слившись в единую силу, было основательно расколото, один из главных лидеров, Иргаш, погиб в междоусобице и опасность общего восстания ослабела, Фрунзе резко сменил тактику по отношению к басмачеству. От заигрывания с курбаши и их переманивания на свою сторону внезапно перешел к борьбе на уничтожение. Приказал вылавливать басмаческих соглядатаев, за доставку продуктов повстанцам — расстреливать. Был создан Андижанско-Ошский боевой участок, ядром которого стали Татарская бригада и интернациональная бригада из бывших военнопленных. Учитывая национальную рознь в этом районе, стали формироваться летучие конные отряды из местных русских игра на национальных отношениях раскручивалась теперь в другую сторону. Направлялись дополнительно артиллерия, броневики, бронепоезда. Отряд Хал-ходжи, вырезавший сводную часть красных, Татарская бригада загнала в горы и преследовала, пока курбаши не погиб в камнепаде. Остатки его войск сдались. На станции Нарын был окружен и уничтожен отряд Баграмова — часть перебили, 2 тыс. взяли в плен.

Когда погиб «союзник» Мадамин-бек (вроде бы попав в басмаческую засаду, а там кто знает?), Фрунзе перестал церемониться и с теми басмачами, которых переманил на сторону красных. 1-й Тюркский полк бывшего курбаши Ахунджана вызвали в Андижан, вывели на площадь якобы для парада и оцепили войсками. Ахунджана, приглашенного в штаб, арестовали, а полк после короткого боя разоружили.

Принимались меры против вторжения семиреченских казаков, ушедших в Китай. Их стали усиленно разлагать. Командиров пленных казаков упросили написать своим собратьям письмо-обращение. В любой редакции. Согласились даже на то, что командиры Приилийского и Алатовского полков написали, что, мол, "настал момент забыть все прошлое. Заблуждались как та, так и другая сторона". Письмо дополнилось и коммунистическими воззваниями, опыта в составлении прокламаций большевикам было не занимать: обещали прощение, уговаривали "прекратить кровопролитие и вернуться домой". И часть казаков, затосковавших на неуютной чужбине, потекла на родину.

12.06.20 восстал против большевиков гарнизон г. Верного (Алма-Аты) и 27-й полк 3-й Туркестанской дивизии — около 5 тыс. чел. Роман Д. Фурманова, одного из активных участников этих событий, «Мятеж» — весьма любопытный документ. Разве не интересны приводимые в нем воззвания восставших?

"Товарищи красноармейцы! За кого вы бились два года? Неужели за тех каторжников, которые работают теперь в особом отделе и расстреливают ваших отцов и братьев? Посмотрите, кто в Семиречье у власти: Фурманы, Шегабутдины разные жиды, киргизы. А трудовые крестьяне снова в рабстве…"

"…А насчет разверстки не беспокойтесь. Все это проделки мусульманско-мадьярских комиссаров. Скоро увидите, как будут они болтаться на деревьях. Настоящая революция трудовиков наступит через месяц. Горные орлы, доблестные герои, бившие Анненкова и Щербакова, сумеют бить и жидо-мусульманско-мадьярских комиссаров…"

А вот, например, портрет одного из вождей «кулацкого» мятежа:

"…Красноармейские иссаленные, во все цвета заштопанные штаны, как на шесте мешок, болтались на худых долгих ногах, сползая, словно хвостиками, двумя подвязками, на босые широкие ступни с черными и, верно уж, вонючими, пропотелыми пальцами. Рубашка коротка ему, долговязому, чуть прикрыла пуп и влезла рукавами на самые локти сухих, нездоровых рук. Волосенки жидкие… видно, что голову наспех, у забора обдергивали-стригли полковые ножницы. Лицо в густых, заплесневелых веснушках, желто-бурые впалые, иссохшие щеки… верно, чахоточный…"

Это — «мироед», восставший против рабоче-крестьянской власти!

Роман Фурманова интересен и тем, что приоткрывает нам психологию тогдашних большевиков: вероломство, коварство, обман преподносятся как вполне нормальные явления, более того — они возводятся в ранг доблести. Ложь приравнивается к подвигу. Коммунисты водили восставших вокруг да около, кормили обещаниями, тянули переговоры, а сами тем временем стягивали войска. Из Семипалатинска, из Ташкента, 4-й кавполк той же 3-й Туркестанской дивизии. Им, естественно, рассказали о «контрреволюции», свившей гнездо в Верном. О том, что мятежники продались закордонным казачьим генералам. 19.06 4-й кавполк, сняв посты восставших, ворвался в город… Мятеж был ликвидирован. Если повстанцы так и не пролили крови, — несмотря на все угрозы в воззваниях, ни один из комиссаров и особотдельцев не пострадал, то в ответ 12 чел. расстреляли, остальных кого арестовали, кого разослали по другим городам и губерниям.

Ликвидировав и ослабив большинство противников в Туркестане, Фрунзе стал готовить войну против Бухары. Он усилил Амударьинскую флотилию, доведя ее до 38 единиц с 26 орудиями на борту. Сюда же добавились гидроотряд и 6 катеров, присланных по его просьбе из Самары. Главной задачей флотилии было пресечь сообщение Бухары с другими государствами Востока, шедшее в основном водным путем — по Амударье в Афганистан. Таким образом эмир Сейид-Алим лишался возможной поддержки. Эмират с 1868 г. находился в русской таможенной черте, а через его земли проходила железная дорога, вдоль которой располагались русские поселки и станции, обладавшие правом экстерриториальности. Теперь они стали "пятой колонной", центрами экспорта революции. Через них в Бухару шли оружие, деньги, агитационные материалы. В них находили убежище все противники власти эмира. На базе левого крыла исламской партии младобухарцев спешно была сколочена "бухарская коммунистическая партия" численностью 5 тыс. чел, во главе с Файзуллой Ходжаевым. Партия, само собой разумеется, тут же взяла курс на вооруженное восстание на съезде в советском Новом Чарджуе (Чарджоу). В экстерриториальных поселках начала формироваться "Бухарская красная армия". К августу она достигла 7 тыс. чел.