— Не болтайте ерунду. — Глокта, сморщившись, опустился на другой стул. — Отвращение подходит только невинным.

Сульт сверкнул глазами на Пайка, зловеще возвышавшегося над столом. Его тень падала на полированный ящик с инструментами Глокты.

— Это кто такой?

— Это наш старый знакомый, мастер Сульт, он недавно вернулся с войны на севере и теперь ищет новые возможности.

— Поздравляю! Никогда не думал, что вы найдете себе еще более уродливого помощника, чем вы сами!

— Вы не очень-то любезны, но нас, слава богу, нелегко оскорбить. Лучше скажем, что мы одинаково безобразны.

«И одинаково беспощадны, я надеюсь».

— Когда начнется мой процесс?

— Процесс? А кому он нужен? Вас сочли мертвым, и я не пытался это отрицать.

— Я требую предоставить мне право обратиться к открытому совету! — Сульт бесполезно дергался в цепях. — Я требую… будьте вы прокляты! Я требую выслушать меня на суде!

Глокта усмехнулся.

— Требуйте сколько хотите, но посмотрите вокруг. Никто не хочет вас слушать, даже я. Все слишком заняты. Открытый совет распущен на неопределенное время. Закрытый совет полностью поменялся, вы забыты. Я управляю всеми делами. Вы не могли о таком даже мечтать.

— На цепи у этого дьявола Байяза!

— Верно. Возможно, со временем я добьюсь того, что он ослабит поводок, как это сделали вы. Иногда этого достаточно, чтобы поступать по собственному усмотрению.

— Никогда! Ты никогда не освободишься от него!

— Посмотрим. — Глокта пожал плечами. — Но бывает участь похуже, чем быть первым среди рабов. Намного хуже. Я повидал такое.

«Я пережил такое».

— Ты осел! Мы могли быть свободны!

— Нет. Мы не могли. Свободу вообще переоценивают. У всех есть обязанности. Все кому-то что-то должны. Только никчемные люди полностью свободны. Никчемные и мертвые.

— Какое это теперь имеет значение? — Сульт скривился, уставившись в стол. — Что теперь имеет значение? Задавайте ваши вопросы.

— О, мы здесь не для того. Не ради вопросов, не ради правды, не ради признаний. Я уже знаю ответы.

«Тогда для чего я делаю это? Зачем?»

Глокта медленно наклонился вперед через стол.

— Мы здесь ради собственного удовольствия.

Сульт пристально посмотрел на него, затем взвизгнул диковатым смехом.

— Ради удовольствия? Ты никогда не вернешь свои зубы! Ты никогда не вернешь свою ногу! Ты никогда не вернешь свою жизнь!

— Конечно нет. Но я могу забрать все это у тебя.

Глокта повернулся — холодно, медленно, напряженно — и усмехнулся беззубым ртом.

— Практик Пайк, не будете ли так любезны показать нашему узнику инструменты?

Пайк мрачно взглянул на Глокту. Потом мрачно взглянул на Сульта. Довольно долго он стоял неподвижно.

Затем сделал шаг вперед и поднял крышку ящика.

Знает ли дьявол, что он дьявол?

Элизабет Мэдокс Робертс

Долина с обеих сторон была покрыта снегом. Черная дорога тянулась по ней, как старый шрам. Она вела к мосту через реку и к самым воротам Карлеона Почерневшие ростки осоки, пучки черной травы, черные камни выступали поверх чистого белого одеяла. Черные ветви деревьев были увенчаны поверху белой оторочкой. Город казался скоплением белых крыш и черных стен, теснившихся вокруг холма, между рукавами реки под каменно-серым небом.

Логен спрашивал себя, так ли Ферро Малджин видела мир. Черное и белое, ничего больше. Никаких цветов. Он спрашивал себя, где она теперь, что она делает. Вспоминает ли о нем.

Скорее всего, нет.

— Снова возвращаемся.

— Ага, — произнес Трясучка. — Возвращаемся.

На протяжении долгого пути из Уфриса он почти все время молчал. Да, они спасли друг другу жизнь, но разговор — совсем другое дело. Логен понимал, что любимцем Трясучки он так и не стал. И вряд ли когда-нибудь станет.

Они ехали в молчании, длинная кавалькада крепких всадников двигалась вдоль черного протока, не шире обледеневшего ручья. Пар вырывался из ноздрей людей и лошадей, в холодном воздухе резко позвякивала сбруя. Они пересекли мост, стуча копытами по прогнувшемуся деревянному настилу, и подъехали к воротам, над которыми Логен разговаривал с Бетодом. С которых он сбросил Бетода. В круге, где он убил Наводящего Ужас, наверняка снова выросла трава, затем выпал снег и прикрыл ее. Так происходит со всеми людскими деяниями. Что-то новое закрывает их, и о них забывают.

Никто не вышел приветствовать его, но в этом не было ничего удивительного. Прибытие Девяти Смертей никогда не было поводом для празднества, особенно в Карлеоне. Его первый визит никому не принес ничего хорошего. Да и остальные. Люди, скорей всего, заперлись в домах, чтобы их не схватили и не сожгли заживо.

Он спрыгнул с лошади, оставив Красную Шляпу и остальных парней действовать по своему усмотрению. Прошел по замощенной улице, поднялся по крутому склону к воротам внутренней стены, Трясучка шел за ним.

Два карла наблюдали за его приближением. Два парня Доу, на вид настоящие громилы. Один одарил его щербатой усмешкой — у него не было половины зубов.

— Король! — закричал он, взмахнув мечом.

— Девять Смертей! — закричал второй и застучал щитом. — Король Севера!

Логен прошел по тихому двору, где снег поскрипывал под ногами, и приблизился к дверям в Большой зал Бетода. Он толкнул створки, и двери со скрипом распахнулись. Внутри было не намного теплее, чем снаружи, на снегу. Высокие окна в дальнем конце зала были распахнуты, снизу доносился отдаленный шум холодной реки. Трон Скарлинга стоял на возвышении, куда вели ступени, и отбрасывал длинную тень на грубые доски пола.

На троне кто-то сидел. Логен понял это, когда его глаза привыкли к темноте. Черный Доу. Его секира и его меч стояли, прислоненные к трону, острый металл поблескивал в темноте. В точности как сам Логен — всегда держит оружие под рукой.

Логен усмехнулся, взглянув на него.

— Удобно, Доу?

— Немного жестко заднице, по правде говоря, но лучше, чем в дерьме.

— Ты нашел Кальдера и Скейла?

— Ага. Я нашел их.

— Значит, они мертвы?

— Нет еще. Я решил попробовать кое-что другое. Мы ведем переговоры.

— Переговоры? С этими поганцами?

— Бывают и похуже. А где Ищейка?

— Остался там, обсуждает дела с Союзом, ищет понимания.

— Молчун?

Логен покачал головой.

— Вернулся в грязь.