– Дальше уже Таиланд.

– Если на то пошло, то почему бы и нет.

Махатхир сгорбился и потягивал чай из пластикового стаканчика с таким видом, будто ему был противен его вкус. Нахмурился, прокашлялся, выплеснул последние капли на землю и вытер стаканчик подолом майки, следя за тем, чтобы парадно-выходная рубашка оставалась чистой.

Все трое встали и двинулись в путь. Когда поравнялись с последним домом у околицы деревни, Махатхир остановился, скрестил руки на груди и сказал:

– Извините, Джимми. Думаю, вам не стоит идти дальше. Нет-нет, вам туда нельзя. Очень жаль, что я вас сюда затащил.

Мальчик уходил.

– Пойдём, док. Мне нужно перетереть кое о чём кое с какими людьми.

– Сегодня неподходящий день. Сделайте это в какой-нибудь другой день, хорошо?

Они оставили позади деревенские тенистые деревья и шли теперь среди низкорослых кустарников с листвой, испещрённой пылью со следами дождевых капель.

– Это плохо, это просто ужасно. Да-да, ужасно, – твердил Махатхир.

Они начали спуск в долину Белум.

– Вот он, – сказал Шторм, – где-то там.

– Кто?

Перед ними простирались джунгли, под пологом которых, где-то в невидимом для глаз Диснейленда подпочвенном слое, жёстко пытали пропавших без вести…

– Кто там?

– Пойдём. Малой ждать не станет.

Тропа постепенно спускалась, прорезая склон то ли холма, то ли горы – Шторм не знал, что это было такое, так как даже на крутом косогоре деревья вырастали такими высокими, что скрывали кронами и небо, и дно долины. Ещё через километр они вышли на травянистую равнину. Тропа привела их к поляне и нескольким жилищам – шалашам из соломы и деревянных реек, крытым оцинкованной жестью. Где-то журчала река, откуда-то доносились птичьи или, может быть, людские голоса.

– Мальчик остановится здесь. Я тоже останавливаюсь здесь.

– Где они?

– Мы подойдём ближе к реке.

Через сотню метров, у реки, они обнаружили пару десятков сельчан и кучу хвороста почти пяти метров высотой и вдвое больше в обхвате у основания. Подготовка к церемонии, по-видимому, завершилась. Три женщины, закутанные в грязные саронги, кружили вокруг сооружения с охапками сухих веток, вставляя их где только можно. Поодаль по колено в реке стояли мужчины в набедренных повязках – купались, одной рукой плеща водой себе в подмышки, поливая себе головы, раскачивались из стороны в сторону и наклонялись, чтобы отряхнуть капли с длинных волос.

– Они разожгли жертвенный костёр.

– Собираются его поджарить.

– Этого мальчика? Нет-нет!

– А кого же тогда?

Шторм задался вопросом – а не его ли самого?

– Этим огнём они собираются погубить его душу.

Четверо мужчин в таких же набедренных повязках стояли в сторонке, ни на кого не обращая внимания, как будто позировали для фотографии, – как и сам жертвенный костёр, что высился словно какое-нибудь божество, сложенное из отрубленных ветвей и костей, тогда как мальчик поглядывал на него, обратив кверху плоское лицо.

Махатхир обратился к этим четверым. Словно освободившись от обездвиживающих чар, они подошли к нему, размахивая руками и что-то говоря.

– У них беда, – объяснил Махатхир, – нашествие вредителей. На них лежит бремя мучительного проклятия. Они говорят: если мы посмотрим, то увидим следы зубов на их домашней утвари. Что за вредители? Кто-то говорит – обезьяны, кто-то – грызуны. Они не хотят рассказывать. Они злятся из-за страха. Они потеряют всё. Они будут голодать.

Один из мужчин подошёл ближе и что-то сказал Махатхиру.

– Он говорит, что жрец ждёт в специальном месте. Можем пойти к нему.

Шторм, Махатхир и мальчик миновали кучку жилищ; энтомолог провёл их по тропинке до небольшой поляны, где они нашли три совсем махонькие лачужки и человека в набедренной повязке, стоящего в одиночестве.

– Ещё один голоштанный уёбок!

– Это жрец, специально нанятый для этой важной церемонии. Но не волнуйтесь. Это ложный жрец. Шарлатан.

Парнишка остановился в нескольких ярдах от невысокого дикаря, а тот присел на корточки, как будто собирался резко подпрыгнуть в воздух, и стал внимательно его изучать.

Махатхир взял Шторма за руку:

– Постойте здесь. Это не для нас.

Через несколько секунд жрец расслабился, снова выпрямился и подошёл к Шторму и Махатхиру, держась от мальчика на почтительном расстоянии. Протянул Шторму обе ладони, словно ожидал, что американец их примет, но они оказались перепачканы грязью.

– Скажите ему: хочет пожать мне руки, так пусть сперва вымоется.

– Они должны копать землю в поисках личинок. Не пугайтесь. В них много полезного белка. Это лучше риса. Рис придаёт энергии, но не сил. Впрочем, это хороший источник углеводов.

Мужчины у реки прикрывали паховую область простой мешковиной, на набедренной же повязке жреца был выткан сложный орнамент из красных, зелёных и коричневых ниток. Махатхир говорил с ним долго, часто перебивая. Ясно было, что учёный взволнован.

– Есть некое животное, – сказал он Шторму, – какая-то обезьяна. Эти люди называют её сананом. Не знаю, что это значит. Что-то на их языке. Они верят, что это маленький человечек, разумное существо. Этот санан сейчас идёт на них войной. Месяц назад, думаю, или, по крайней мере, два в это место пришла чуть ли не тысяча сананов, а они пожирают любые съедобные растения, так что людям нечего есть и у них остаётся только немного риса. Также он говорит, что месяц назад эта тысяча сананов напала на деревню, украла весь рис и разорила их дома. Кроме того, по его словам, сананы покусали много людей и разорвали некоторых младенцев. – Мужчина снова заговорил. – Не знаю, насмерть или нет. Он говорит, что они обрушились как тайфун. Со всех сторон. Некуда было бежать. – Говоря, мужчина указал на долину. – Говорит, у них пропал какой-то ребёнок. Ребёнка утащил санан. Он украл ещё одну девочку, но на следующее утро её нашли живой. Думаю, он преувеличивает. Им хочется впечатлить гостя захватывающим рассказом. Ну вот, скажем, как может целая тысяча сананов жить вместе? Они не смогут найти себе достаточно пропитания. Я знаю этих обезьян. Они живут группами по два десятка. Это их предел. У этой обезьяны белое лицо, поросшее густой шерстью, такими вот белыми волосами. Она выглядит очень смышлёной и всегда сохраняет жестокое выражение. Это не человек. А они думают, что сананы – это маленькие человечки. Что ж, этот мужчина обязан так говорить. Так он зарабатывает себе на жизнь. Эти люди суеверны. Они ему заплатят. А нашему юному другу заплатят ещё больше.

Парнишка всё это время стоял один в некотором отдалении. Человек заговорил, глядя на него.

– Он говорит, нам нельзя разговаривать с этим мальчиком, потому что он заключил очень серьёзную сделку.