– Ох, Эдик. Ты можешь хотя бы пять минут посидеть спокойно?

Не хотелось ни с кем разговаривать, но не подойти было бы свинством. Генерал Аганов – хороший человек, он был добр ко мне, пытался освободить от армейской службы. И если что-то пошло не так, это только моя вина.

– Здравия желаю, товарищ генерал!

– Здравствуй, Давид. Я скорблю о преждевременной кончине твоего отца, прими мои соболезнования. Прости, что отсутствовал на похоронах – был в командировке. Мне сказали, что ты делаешь военную карьеру, служишь в Германии и даже стал майором!

– Это мой товарищ сочинил. Я завершил службу в звании капитана, а сейчас поступил в аспирантуру в Москве.

– Не поздновато для аспирантуры? Ты мог бы расти по службе быстрее. Насколько я знаю, дела у тебя шли неплохо.

– Двадцать семь лет, конечно, не юный возраст, но я предпочитаю заниматься наукой.

Я поймал чей-то пристальный взгляд и только тогда заметил сидящую рядом с генералом молоденькую девушку лет семнадцати-восемнадати. Да это же та девочка из госпитального парка! Она и впрямь чем-то напоминает Мари в юные годы: пышные светло-рыжие волосы, овальное лицо, прямой капризный нос, удлиненный разрез глаз…

Пауза затянулась. Мне стало неловко из-за того, что я слишком откровенно разглядывал девушку.

– Я помню вашу дочь. Кажется, четыре года назад я видел ее в госпитальном парке. Она тогда была еще подростком.

– И я вас помню, – тихо сказала она.

– Анна сейчас учится на втором курсе медицинского института, – с гордостью произнес генерал. – Пошла по стопам родителей и брата.

– Простите, товарищ генерал… как зовут вашу дочь?

– Анна, а что?

– Хорошее имя… Что ж, надеюсь, еще увидимся. До свидания.

* * *

– Дав, что-то ты бледный. Самолет плохо переносишь?

– Да нет, Эдик, все нормально.

Капитан экипажа объявил, что самолет попал в турбулентную зону, попросил всех оставаться на своих местах и пристегнуть ремни безопасности. Самолет долго кружился над Москвой и наконец пошел на посадку, но не во Внуково, как обычно, а в Домодедово.

Когда мы вышли из здания аэровокзала, сумерки уже сгустились. Моросил дождь, было ветрено. Под навесом в ожидании автобуса и такси стояла толпа людей.

– Пошли, Дав, нам налево, там машина должна меня встречать. Смотри, генерал с дочерью на стоянке ждут такси. Давай возьмем их?

Погрузившись в машину, вернулись обратно. Эдик вышел, помог генералу Аганову сесть на переднее сиденье рядом с водителем. Я впустил в салон смущенную Анну и сел справа от нее, Эдик слева.

– Куда вас отвезти, товарищ генерал?

– Мы едем к тете, она живет на Ленинском проспекте, – ответила Анна. – Чуть выше площади Гагарина.

Всю дорогу Эдик болтал с генералом и Анной. Узнал, что генерал через день едет в командировку в Ленинград, а Анна с подругой еще на неделю останется в Москве, и с удивлением выяснил, что ближайшая подруга Анны приходится ему дальней родственницей. Я за всю поездку не обменялся с девушкой и двумя словами. Говорил в основном Эдик, иногда генерал.

Вышли попрощаться. Посмотрев на Анну, я снова невольно отметил, какая она красивая. Но, к сожалению, совсем молоденькая, еще даже не полностью сформировалась.

– Спасибо, что подвезли нас. До свидания.

Анна подала мне руку, я пожал ее и тут же смущенно отдернул свою ладонь. Пальцы мои словно пронзил электрический заряд – в точности как десять лет назад, когда я впервые прикоснулся к руке Мари. Больше ни с одной девушкой у меня такого не было.

– Дав, мне показалось, что вы с Анной знакомы, – заметил Эдик по дороге домой. – Во всяком случае, между вами что-то происходило. Не пойму, что именно.

* * *

У Эдика было действительно удобно. Я выбрал себе небольшую светлую комнату, на столе установил фотографии отца, Рафы, еще одну фотографию отца с матерью, на дальнем углу – маленький любительский снимок Мари. На нем ей было восемнадцать, мы тогда только что познакомились.

Эдик зашел посмотреть, как я устроился.

– Дав, вот тебе ключи от квартиры. Постой-ка, откуда у тебя фотография Анны? Нет, это другая девушка. Но они точно похожи! Кажется, это киноактриса? Я где-то ее видел?

– Это Мари.

– Точно! Я вспомнил: лет семь или восемь назад я приехал домой и мама показала мне девушку, которая вела уроки французского по телевизору. Сказала, что это девушка Давида и, по-видимому, они поженятся. Знаешь, я даже позавидовал.

– Эх, Эдик, если б знать тогда, чем все это закончится, сколько страданий принесет мне и моим родителям знакомство с Мари…

– Да выкинь ты ее из головы! Смотри, какие девушки вокруг. Что сломано, того уже не восстановишь. А даже если восстановишь, трещины навсегда останутся. Еще погуляем, брат! Все, давай спать…

Через два дня Эдик объявил:

– Майор, завтра спектакль в «Ленкоме», я пригласил мою родственницу Лиану и Анну. Пойдешь? Билет есть.

Опять я стою перед выбором. Не хочу никуда ни с кем идти! Дайте мне привести себя в порядок, отдохнуть… Словно со стороны я услышал, как другая моя половина произнесла:

– Да, пойду.

* * *

Целую неделю мы ходили с Анной по музеям и паркам Москвы. Я говорил, говорил, говорил… Анна слушала, иногда поднимая на меня удивленный взгляд, задавала наивные вопросы. Сидели в кафе, иногда заходили в простенькие рестораны. Однажды я пригласил ее в «Националь» на вечернюю программу варьете, очень модную в то время. Она заявила, что туда ходят только хулиганы и испорченные люди, чем вызвала мою бурную радость.

– Смотри, Дав, не шути с девушкой, – предупредил меня Эдик. – Не то Аганов снесет твою дурную башку.

– Эдик, завтра я лечу в Ереван. Провожу Анну домой, увижусь с мамой и вернусь.

Я чувствовал, что со мной происходит что-то странное. Казалось, я перестал контролировать свои действия – совсем как десять лет назад, когда повстречался с Мари.

Через день в Ереване, собираясь лететь обратно в Москву, я приехал к дому Анны, чтобы попрощаться с ней. Она вышла, смущенно подала руку на прощание. Это был второй раз, когда я прикоснулся к ней.

– Я позвоню, Анна.

– Нет, я сама позвоню. Я знаю, что мои родители не очень хорошо к тебе относятся, считают, что у тебя дурная слава.

– Из твоих слов мне только одно понравилось – слава, – улыбнулся я. – Увидимся через полгода! – и вдруг неожиданно для себя добавил: – Прилечу просить твоей руки, если ты, конечно, согласна.

Несколько минут она сосредоточенно смотрела вниз. Когда она наконец подняла голову и посмотрела на меня – серьезно, без улыбки, – по ее светло-карим глазам я увидел, что она приняла решение.