к которому меня ведет Бева, мы внезапно проходим через невидимый барьер, от которого у меня по всему телу пробегают мурашки. В голове зазвенели тревожные колокольчики: значит, мы только что прошли сквозь защиту, которую я не могла обнаружить заранее.

Я задерживаю дыхание, но со мной ничего не происходит, и никто из конвоя никак не реагирует – значит, все, что произошло, нормально. Мне тут же хочется убедиться, что я все еще могу ходить в тенях, а затем достать оружие и попытаться его применить, на случай, если их заклинание что-то сделало со мной, о чем я еще не знаю. Вместо этого я стискиваю зубы и держу рот на замке. Клинков в моих ладонях тоже нет – я просто иду вслед за Бевой через широкую арочную дверь.

Каким-то непостижимым чудом мне удалось проделать этот путь, но я знаю, что не стоит позволять ложным ощущениям спокойствия и безопасности усыпить мою бдительность. Я слишком хорошо знаю, как быстро все может пойти прахом.

Мои мысли возвращаются к «скорпионам». Может, они уже где-то в лесу, молча прослеживают цепочку наших шагов? Они следят за деревней? Или им пришлось задержаться в таверне, чтобы не вызывать подозрений у хозяина и горожан?

– Тайим, иди и сообщи командиру, что в городе может находиться группа наемников. Нужно присмотреть за ними, пока не уйдут. – Бева отдает приказ, и, так же тихо, как и все время, что она шла у меня за спиной, Тайим исчезает.

– Вит, быстренько поужинай, а потом сменишь меня у покоев Луны. Нужно, чтобы кто-то дежурил тут остаток ночи.

То, что Бева использует Луну в качестве титула, заставляет меня задуматься. Верус сказал, что он был клинком в первой дивизии армии Луны. И если я или самозванка – это Луна, то значит ли это, что все кругом принадлежит мне?

Бева откидывает капюшон и идет по коридору к задней лестнице. Если я здесь главная, то почему эта стражница считает, что может указывать мне? Бева еще в таверне упоминала, что Полумесяцы устроят сбор – но звучало это как угроза. Может быть, это моя семья?

Мы поднимаемся по лестнице, и прядь белых волос падает мне на лицо. От удивления я задерживаю дыхание и внимательно ее изучаю. Тарек сделал мои волосы каштановыми, но они вернулись к своему лунному цвету, что означает, что защита снаружи, должно быть, лишила меня туры Тарека.

Проклятье.

– По крайней мере, ты учишься отвечать на удары смирением, – ворчит Бева, и я вновь обращаю все внимание на нее. – Ты сопротивляешься гораздо меньше, чем в прошлый раз. Луна ты или нет, но тебе стоит прислушаться к мнению старших.

Я насмешливо хмыкаю. Я-то беспокоилась о том, что будет, если она увидит меня без чар. Однако ее язвительный тон развеял мои опасения. Я осталась наедине с этой наглой Айджииной, и она быстро перестала быть мне нужной.

Я тяну время и не снимаю капюшон с лица, но плохие манеры Бевы только что решили ее судьбу.

– Ты говоришь со мной, как с ребенком. Ты безрассудна или тупа? – Я надеюсь, что это вызовет у нее реакцию, которая поможет мне лучше понять, что здесь происходит. Если я для этих фейри – какая-то Луна, какая-то принцесса или почитаемая гуру, то почему Бева ведет себя как последняя дрянь?

Она невесело усмехается в ответ на мой вопрос, снова не обращая внимания на угрожающие нотки в моем тоне.

– Ты знаешь, что поставлено на карту, Осет, и все равно продолжаешь вытворять такое. – Она машет рукой на мою черную накидку, в которую я до сих пор кутаюсь. – Невозможно избежать той роли, которую тебе выпало сыграть в происходящем, как бы ты ни пыталась бунтовать. Фалин лучше знает, что для тебя хорошо, и пора тебе ей подчиниться.

Я качаю головой, но она не замечает этого, ведя меня по дугообразному коридору. Далее мы проходим еще два ответвления коридоров и несколько закрытых комнат.

Она останавливается перед величественной дверью в конце коридора, пока я пытаюсь понять, чем же занимается самозванка, занявшее мое место. Дверь перед нами высокая и широкая, напоминающая произведение искусства. На ней вырезаны какие-то сцены, но у меня нет времени их изучить – Бева распахивает дверь и спокойно проходит внутрь.

– Бева? Какого хрена ты себе позволяешь? – раздается знакомый властный голос.

Бева замирает, вскидывая голову в направлении фейри, поднимающейся с дивана цвета спелого граната справа от нас. Айджиина смотрит на стражницу, только что ворвавшуюся в ее покои, и в ее глазах сверкают возмущение и ярость. У нее длинные волосы, но не такие длинные, как у меня. Но они того же оттенка: странное сочетание не то белого, не то серого, не то бледно-голубого цвета. Ее кожа – кремовый алебастр, который когда-то был и у меня. Жесткие серебристые глаза переходят с Бевы на меня и замирают в замешательстве.

Я откидываю капюшон одной рукой, открывая лицо, почти полностью совпадающее с лицом фейри, стоящей перед диваном.

Шок и триумф бурлят в моих жилах. Другой рукой я выхватываю кинжал с пояса и подкрадываюсь к Беве сзади. Прежде чем та успевает опомниться или хотя бы закрыть открытый от удивления рот, я вонзаю кинжал в ее горло.

Я притягиваю охранницу к себе и прижимаюсь губами к ее уху:

– Оказывается, ты и безрассудна, и глупа, – шепчу я ей, пока она захлебывается собственной кровью. – Если бы только кто-нибудь научил тебя никогда не поворачиваться спиной к «скорпиону».

Я отталкиваю тело Бевы от себя и пинком закрываю большую дверь у себя за спиной. А затем поворачиваюсь к фейри, укравшей мое лицо.

– Кто ты? – Голос у нее властный, но ее рука, сжимающая длинный нож, дрожит. Она разглядывает меня, и чем дольше смотрит, тем потрясеннее становится ее взгляд.

Мой пульс больше не состоит из отдельных ударов. Теперь это один ровный гул из адреналина, жажды возмездия и гнева.

Я осторожно приближаюсь к самозванке и снимаю накидку.

– Забавно, что ты об этом спрашиваешь, – усмехаюсь я. – Я пришла, чтобы это узнать.

57

Мы прыгаем друг к другу одновременно, и это удивляет нас обеих. Похоже, самозваная принцесса прошла определенную подготовку.

Она замахивается на меня своим ножом, но я уклоняюсь от удара и бью ее кулаком в челюсть. Она с силой бьет меня коленом в бедро и снова замахивается. Я уворачиваюсь от ее руки и вонзаю кинжал, который я успела выхватить с бедра, ей в плечо. Она вскрикивает от боли, а меня