Годы долго щадили вдовствующую герцогиню, ее старые платья по-прежнему были ей впору, в густых темно-каштановых косах не было седины, кожа оставалась гладкой, а зубы белыми. Захоти она найти себе мужа, она бы сделала это без труда, и не только потому, что была матерью короля, но и потому, что славилась красотой и добродетелью. Но и этого ей не хотелось.

В ту ночь Эстела Тагэре смотрела в окно особенно долго, потом легла, оставив лишь одну свечу у изголовья постели. Где-то в углу скреблась мышь, раз в четверть оры отбивал замковый колокол, иногда потрескивали половицы. А затем раздался сильный и уверенный стук в дверь. Эстела, уже начавшая погружаться в добродетельный сон, не поверила своим ушам. Так, вернее, почти так стучал только один человек. Шарль Тагэре. Женщина была готова поверить, что ей все приснилось, но стук повторился. Больше сомнений не было, она встала, торопливо накинув отороченное куницей домашнее платье, зажгла еще три свечи и отперла дверь.

Человека, стоящего на пороге, она никогда не видела. Среднего роста, седой, с правильным бледным лицом, на котором выделялись огромные голубые глаза, он был одет в темное платье, а на плечах у него лежала цепь с ярко-зелеными камнями.

– Простите за ночной визит, сигнора, – незнакомец говорил, как говорят лишь повелители, – но я принес срочное и весьма неприятное известие.

– Кто вы, сударь?

– Я арциец, и этого достаточно. – И она поняла, что этого и впрямь достаточно.

– Я слушаю.

– Лучше будет, если вы сядете.

Она послушно села, не отрывая взгляда от удивительных голубых глаз.

– Сигнора, герцог Ларрэн взят под стражу по приказу короля и заключен в Речном Замке. Ему грозит смерть.

– Этого не может быть!

– Это так, сударыня. Вы должны ехать в Мунт и попытаться остановить вашего сына. Нельзя, чтобы Тагэре проливали кровь друг друга.

Потом странный гость поклонился и ушел, вернее, исчез, потому что никто из воинов и слуг не видел, как и откуда он появился. Он не мог оказаться среди ночи у спальни госпожи, но он оказался. Именно поэтому Эстела и решила, что она просто задремала в кресле у камина! И вместе с тем герцогиня была уверена, что все так и есть, и один ее сын задумал убить другого. Утром сигнора Тагэре выехала в Мунт и на полдороге столкнулась с гонцом. Письмо Марион лишь подтверждало то, что она уже знала. Жоффруа в Речном Замке, и к нему не допускают никого, кроме доверенных слуг короля, по утверждению которого, пленник не желает никого видеть.

Будь жив Евгений, он бы заставил Филиппа пропустить к герцогу Ларрэну священника, которому можно доверять. Но новый кардинал слишком дорожит благорасположением Их Величеств.

Эстела пыталась говорить с сыном, но Филипп был непреклонен, и тогда она вызвала Александра...

2888 год от В.И.

27-й день месяца Волка.

Арция. Мунт

Сначала Филипп обрадовался, но когда узнал причину появления младшего брата в Мунте, его лицо потемнело, и Сандер понял, что бури не избежать. После оргондской размолвки оба старались обходить острые углы, но сейчас это было невозможно.

– На твоем месте, – сдержанно заметил король, – я бы проведал старика Обена (он, говорят, выдумал новую подливу), немного погрелся и вернулся в Эстре. Жаклин не стоит оставлять одну, тем более в ее положении. Мать не должна была впутывать тебя в это дело...

– Я в него впутан с рождения, Филипп, я – сын Шарля Тагэре, так же как и ты, и Жоффруа. Я не могу оставаться в стороне.

– Не только можешь, но и должен. Жоффруа – мерзавец, кому это знать, как не тебе и Жаклин? Я долго терпел его выходки, куда дольше, чем ты. Но у всего есть предел.

– Что он натворил?

– Неважно. Да ты садись, твою ногу лучше поберечь.

– Ничего с ней не сделается, а танцевать я так и так не собирался... Филипп, – Александр понимал, что отрезает себе пути к отступлению, но иначе не мог, – если ты не скажешь, в чем вина Жоффруа, это будет не правосудие, а убийство.

– Тебе мало того, что ты знаешь о своем братце?

– Мало. Филипп, послушай меня. Если бы ты казнил его после восстания ре Фло, я бы понял. Но ты его наградил, хотя убийство Рауля и несчастного Лумэна иначе, чем подлостью, не назовешь. Хорошо, будем считать, что он действовал во благо Арции, хотя лично я считаю, что от такого блага на сигне пятна остаются. Про смерть Пьера молчу, хотелось бы верить, что тот и вправду упал и убился. Потом была Оргонда. Вот когда было предательство...

– Сандер! Ты опять?

– Опять и всегда. Мы тогда не Марка предали, а себя. И обделал это дельце сам знаешь кто. До сих пор в ифранском золоте купаются, а чем это нам все аукнулось, ты видишь. Спасибо Мальвани, что Ларрэн до сих пор Арцийский. Но после Оргонды ты Жоффруа и пальцем не тронул. Он всегда творил, что хотел. Разве ты разобрался в смерти Изо? Нет, ты закрыл на нее глаза, съев объяснение с якобы подкупленной служанкой, которая ничего не могла сказать, так как Жоффруа ее предусмотрительно повесил. А что он сотворил с Жаклин? Как первый рыцарь Арции, как старший в роду, ты должен был его наказать. Кодекс Розы еще никто не отменил! Но ты и тут палец о палец не ударил...

– Да, из тебя хороший защитник, – скривился Филипп, – тебя послушать, я должен был запереть мерзавца в Речном Замке десять лет назад.

– Именно. Но ты этого не сделал, а теперь спрашивать за старые грехи поздно, а новых я не вижу. Его попытка жениться на эллской вдовушке просто смешна, равно как и передача в Кантиску на хранение нотации столетней давности, утратившей силу после рождения твоего наследника. Десять лет назад тебя бы поняли. Народ любит, когда вожди жертвуют родичами во имя правосудия и справедливости. Сейчас, если ты не предъявишь доказательств, подумают Проклятый знает что...

– Кто подумает?

– Да все! И я в том числе. Филипп, я ДОЛЖЕН знать, что случилось. Почему ты не позволяешь Жоффруа оправдаться перед Генеральными Штатами, раз он этого добивается?

– О, ты знаешь и это? Откуда?

– Тоже мне секрет. Об этом весь Мунт знает. И гадает, что же такого узнал Жоффруа, что его прячут даже от родной матери.

– У него был кардинал. Он готов засвидетельствовать, что Жоффруа не желает никого видеть.

– Евгению люди верили. Но не этому толстому борову, купающемуся в паучьих аурах! Позволь мне поговорить с Жоффруа.

– Нет, да и зачем это тебе, вы друг друга никогда не любили.

– Да, я не люблю Жоффруа, и очень не люблю, но нелюбовь не может являться поводом для убийства. Тем более для убийства брата...

– Ты забываешься!

– Нет, Филипп. Напротив. Я помню, кто я, кто все мы. А вот ты, Филипп? Ты помнишь, что ты – брат Жоффруа, что ты – Тагэре, что ты – король, наконец?! Мне кажется, ты это позабыл. Так ты пустишь меня в Речной Замок?