Трава медленно выпрямлялась, снова зеленела. Все выгляделопобывавшим в пожаре, но уже бурно оживало, сверху зашелестела листва. Оттудапахнуло прохладой.

Звон в ушах исчез, а тело налилось силой. Придон сделалпопытку подняться, вместо этого подскочил с такой легкостью, что подпрыгнул.Быстро осмотрел тело: ни единой царапины.

Он еще стоял, растерянно оглядываясь, когда над головойпрогремел могучий голос:

– Человек!.. Неужели меня освободил… человек?

Придон вскинул голову. Темная туча, что зависла над лесом,собралась в тугой ком, ринулась вниз. Придон не успел моргнуть, в трех шагахвозникло огромное, в два человеческих роста, чудовище из блестящего живогометалла: фигура льва, крылья огромного орла, хвост заканчивается змеей, альвиная голова неуловимо быстро превратилась в голову дракона.

Придон едва отыскал убежавший голос:

– Да… я – человек.

Земля прогибалась под мощью бога, словно молодой лед.

Бог уставился на Придона злыми глазами, прорычал жуткимголосом, подобным грому:

– Я не вижу в тебе Силы… Почему не падаешь на колени,жалкий?

Придон выпрямился, гнев ударил в голову.

– Я не склоняюсь, – ответил он, – передневедомыми демонами. У нас, артан, свои боги!

Бог зарычал, глаза вспыхнули, как два костра. Придон ощутилжар, но заставил себя стоять на месте.

– Артан? – прорычал бог. – Что такое… А, теперьпонятно… И все же, неужели это то жалкое создание, которое… Невероятно! И татвоя подспудная мощь, что тебя защищает… Не знал? Я тоже не знаю всего. Слышалот Падших, что этот мир был создан любовью, а Верховный Творец и есть – Любовь.Потому даже богам не подвластен тот, кто любит… Но Падшие ушли, а я тогдатолько родился, чему ты мог от них научиться?

Придон тряхнул головой, понять из речи бога ничего нельзя,собрался с силами и спросил в лоб:

– Ты знаешь, где меч Хорса?

– Кого?

– Хорса, – повторил Придон. – Мне сказали,что только ты можешь указать место. Это такой огненный меч… Он был разломан, уменя вот в ножнах рукоять… Я ищу лезвие…

Огромный лев переступил в сторону, ибо земля затрещала, оноказался на каменной плите-льдине, что закачалась и начала погружаться.

– Я ничего не слышал о таком мече, – прорычалон. – Но я догадываюсь, кто может знать… Это рядом.

– Я могу…

– Можешь!

Придон вскрикнул, чудовищная лапа подхватила его с такойсилой, что затрещали ребра. Но это была не лапа бога, нечто незримое мяло идавило его тело чудовищной тяжестью, давило даже изнутри, Придон чувствовал,что вот-вот глазные яблоки выпадут из орбит…

…И тут страшные лапы отпустили, блаженная свободапреисполнила изнутри, в сплющенную грудь мощным водопадом хлынул прохладныйсвежий воздух.

Деревья разошлись в стороны, впереди огромное поле, лишьдалеко-далеко лес, но Придон, замерев, смотрел на скалу. Она торчала в центреполяны, жуткая, угрожающая небу, как чудовищный клык. Придон не смог бысказать, какого цвета, из гранита или металла, в этой чудовищной скале что-тоневерное, неправильное и настолько жуткое, что даже деревья и вездесущая траване решаются подойти ближе.

Лев из серебристого металла стоял под сенью дерева. Землязалита солнечным светом, и только над скалой мрак, словно там своя собственнаябеззвездная ночь. На львиной морде бога Придон ясно рассмотрел страх.

– Что это? – спросил Придон.

– Ты бесстрашен? – рыкнул Листогерт. – Ты всамом деле бесстрашен, человек нового мира…

– Я не так уж и бесстрашен, – пробормотал Придон.

– Ты бесстрашен, – возразил Листогерт, – есливот так и… не отводишь взора. У меня уже подламываются колени, а холод проникмне вовнутрь. Я не смогу сделать шага, иначе превращусь в комок металла. Даже вкаплю. И… растекусь. А ты… если сможешь, иди.

– И что дальше? – спросил он. – Что это заскала?

– Это изначальный камень, – ответил Листогерт.Голос его вздрагивал, челюсти лязгали, а чудовищные клыки на глазахуменьшались. – Это не гранит, не песчаник. Не мрамор… это самаизначальность! После того, как Падшие наплодили на земле странных людей,великанов, чудовищ…

Придон прервал:

– Погоди. Ты говоришь – Падшие. Это кто? Боги?Листогерт покачал огромной головой.

– Нет. Это я – бог. Они – добоги, они – Падшие. Те, ктосоздал богов наряду с драконами, великанами, людьми из камня и железа, из водыи воздуха, кто научил людей добывать металл и ковать оружие…

Придон стискивал пальцы в кулаки, стараясь не дать себевздрагивать, не выказать страх на лице или в жестах.

– Так что, – прервал он, – с этой скалой?Огромный лев содрогнулся. Придон, даже не замечая своей выходки, неотрывносмотрел на странную скалу.

– Творец изъял Падших, – сказал наконецЛистогерт. – Но на небеса не вернул. Падшие – и есть падшие. Запятнанностьнужно… Он низверг их в очищающий огонь на долгие годы, ибо надо было выжечьостатки плоти и оставить только огненную природу. И только двоих оставил наземле… в ее толще. В этой скале заключен чудовищный Патута, князь всего зла вмире.

– Патута? – переспросил Придон.

Листогерт снова отступил в сторону, по земле разбегалисьтрещины, из щелей выстреливались огоньки, вылетали искры и выплескивались синиедымки.

– Я так слышал. Я ведь был низвергнут и заточен черезтысячи лет после первой Великой Битвы. Да, в этом камне – Патута. Ничто другоеего не удержит, ничто другое не скует его члены.

– И что должен сделать я?

– Не должен, – ответил Листогерт, – но…можешь. Можешь попробовать. Просто подойди к этому извечному камню, с негоначинался мир, и скажи… да просто скажи, что освобождаешь.

Придон покачал головой.

– Что-то не верится. Ведь как ни трудно сюдадобираться, но раньше меня могли попасть герои. И если так просто освободить…

Листогерт ловко перепрыгнул с погружающейся плиты на твердуюземлю, на чудовищной морде проступило подобие улыбки.

– Просто? А ты попробуй. Дело даже не в том, что сюдане так просто! Еще труднее приблизиться. Еще труднее произнести нужные слова. Асамое трудное – просто решиться.

Придон молча пошел вперед. Листогерт что-то крикнул в спину,но Придон шел, не останавливаясь и не отрывая взора от исполинской скалы.

– Что бы ты ни делал, – выкрикнул Придон ещеиздали, он обращался к этой дивной скале, – ты делал… из любви!.. Толькоиз-за любви и из любви можно пойти до конца… до края света… против Творца,против всего на свете!.. И уже за это, за то, что ты шел, ведомый любовью, ты…не должен вот так… до конца дней!.. Тебя не должны… это не я говорю, этоговорит мое сердце, моя душа, моя совесть, моя вера, что Творец не только всесилен,но и справедлив… и – милосерден!..