убедил всех: надо поспешить с эвакуацией. И со вчерашнего утра Андрей не имел ни одной свободной минуты. Он не спал всю ночь и не был уверен, удастся ли вздремнуть в ближайшие двое-трое суток.

Неожиданно выяснилось, что Эрвин – тот еще фрукт! – помешал Юлии Новак улететь с Лусии. Но вместо того чтобы обругать его и заставить подчиняться, вместо того чтобы накрутить хвост персоналу космодрома за недонесение о самоуправстве, Андрей лишь одобрительно кивнул. Кораблик заезжей коллеги пригодится. Как и личный флаер Эрвина плюс те два флаера, что он привез из последнего вояжа. Жаль, что они маленькие. Правда, есть еще привезенные им же две грузовые антиграв-платформы…

Очень кстати! Обидно, что их только две.

Первым делом срочно перебросить на Южный кряж бригаду строителей – пусть выберут место для нового поселка – и следом материалы для постройки временных жилищ. Далее тем же транспортом эвакуировать матерей с малыми детьми, которым не одолеть пеший путь, а за ними стариков и немощных. Затем – по ситуации. Восемьдесят процентов имущества, включая не самое ценное оборудование предприятий, придется бросить, но для перевозки грузов, без которых никак не обойтись, наземного транспорта все равно не хватит. Грузовики пойдут челночными рейсами, а воздушный транспорт будет на подхвате. Разумно?

Эрвин внес в план несколько поправок, но в целом одобрил. Проработка деталей легла на плечи Андрея и Олсона.

А что делать с еще не дозревшим зерном на полях? С плантациями лусианского ореха, чуть ли не единственного экспортного товара? Голова шла кругом.

Пастухи уже начали отгонять стада на юг, держась пойменных лугов вдоль русла Быстрицы. Наиболее крепких и смирных животных наскоро приучали к ярму. С треском отдирая доски от сараев и амбаров, плотники спешно мастерили телеги и арбы с громадными колесами из тех же досок – ни дать ни взять степные кочевники из земного средневековья.

Жатки уже вышли в поле. Матвей Жмых, староста сельскохозяйственной артели, сначала орал, протестуя, топорщил бороду, топал ногами и даже изображал, что вот прямо сейчас потеряет контроль над собой и съездит менеджеру в ухо, – но все же сдался, натужно согласившись с мнением Андрея: когда срезанные колосья подсохнут, из них можно будет вымолотить сколько-то годного зерна – годного на прокорм, не на семена! Семенное же зерно надлежит беречь как зеницу ока.

– И приставить к нему охрану из надежных людей, – добавил Эрвин, с которым Андрей понемногу привыкал советоваться. – Пусть умрут, но не подпустят голодных к семенам, иначе всем конец. Найдешь таких? Полицейских у тебя всего ничего.

– Могу набрать человек пятнадцать добровольцев, – сказал Андрей, подумав. – Оружия только нет…

– Я их вооружу!

Оставался вопрос о заключенных. Эрвин только пожал плечами.

– Тех, которые сидят за увечья, – выпороть и выпустить.

– Допустим… – Андрей почесал в затылке. – А остальных четверых куда? Кражи, грабеж…

– Расстреляй их.

– Как? – заморгал Андрей, думая, что ослышался.

– Пулями, – бросил Эрвин. – Или сбрось в океан. Или оставь взаперти дожидаться цунами. Я не специалист по технологии казни.

– Но… тебе известно, сколько веков у нас никого не казнили?

– Известно, что давно, а насколько давно, не интересовался. Это не имеет значения.

Андрей топтался в нерешительности.

– Знаешь, казнь – это как-то… И с собой их брать нежелательно. А если изгнание?

– Ну и куда они денутся, по-твоему? Потащатся туда же, куда и мы. Будут красться следом, отнимать последнее у отставших. У тебя хватит добровольцев, кому можно доверить оружие для их защиты? Нет? Я так и думал. Десятки надежных парней появятся потом, когда окончательно выяснится, кто чего стоит, а сейчас они наперечет. Убей преступников и реши проблему.

– Тебя бы выбрать менеджером, – пробормотал Андрей.

– Во-первых, не выберут, а во-вторых, народный лидер – не моя роль, – отрезал старик. – Это твоя роль и твоя ноша, вот и неси ее. Не бойся жертв, бойся принять неверное решение. Не останавливайся. Отбрось стереотипы. Многие из ныне живущих проклянут тебя, зато потомки восславят. Понял? Теперь иди, не маячь, у нас обоих дел полно…

Мысленно обругав Рауля-Эрвина, Андрей все же додумался, как поступить: оставить уголовников в тюрьме, но дать каждому из них шанс выбраться. Пищу, воду и тупую пилку, чтобы помучились с решеткой суток двое. Прутья толстые. Двух присмиревших буянов, так и не дождавшихся суда, он выпустил без порки, но с напутствием:

– Возвращайтесь в свои общины. Если вы люди, то догадаетесь взвалить на себя самую тяжелую работу, а если вы дерьмо, то я о вас еще вспомню.

Солнце пекло немилосердно, люди оборачивали головы мокрыми тряпками. Поселок гудел.

На Юлию надели наручники, в катер вместе с ней набилась строительная бригада с инструментами и запасом пищи на несколько дней. Ложементов на всех не хватило, и в трюм набросали тюфяков. Зря Олсон хвастался, что справится с управлением, – Эрвин категорически заявил, что ни на секунду не оставит гостью без присмотра, и полетел сам, взяв в помощь одного полицейского, а Олсону посоветовал чесать рысью к Андрею и помочь ему хоть чем-то.

В тесной рубке кое-как разместились втроем. Юлию усадили в углу на два тюфяка – подальше от органов управления.

– Сюрпризов не будет? – спросил ее Эрвин. – Может, связать тебе ноги?

Взгляд Юлии мог бы заморозить раскаленную печку. Пожав плечами, Эрвин занял пилотское кресло.

– Ты хоть поднять-то его сумеешь? – с вызовом проговорила Юлия.

– Водил посудины и посложнее. Эй, – повернулся он к полицейскому, – я запамятовал, как тебя зовут?

– Финли.

– Вот что, друг Финли, не прячь пистолет. Я поведу, а ты не своди глаз с этой милой дамы. Учти, она горазда на всякие хитрости. Если что – прожги в ней дыру, не стесняйся.

– Без меня корабль выйдет из повиновения, – сообщила Юлия.

– Уверен, тебя это уже не будет интересовать. Как и все остальное.

Катер оторвался от грунта тяжело и как-то неуверенно, он даже качнулся, будто собираясь завалиться набок, но все же выправился и пошел вверх. Строители в трюме встретили нарастающую перегрузку дружным смехом. Дети, подумал Эрвин, как есть дети. Всякая незнакомая чепуха для них – развлечение. Ничего, голубчики, сейчас будет двойная, и ржать вам расхочется…

Перегрузка навалилась и сошла на нет, чуть только катер лег на баллистическую траекторию. Когда ненадолго наступила невесомость, из трюма вновь донеслись возгласы