О помещиках и крепостных: Roosevelt P. Life on the Russian Country Estate: A Social and Cultural History. New Haven: Yale University Press, 1995; Smith D. The Pearl: A True Tale of Forbidden Love in Catherine the Great’s Russia. New Haven: Yale University Press, 2008.

Об образовании: Kusber J. Individual, Subject, and Empire: Toward a Discourse on Upbringing, Education, and Schooling in the Time of Catherine II // Ab Imperio. 2008. № 2. Р. 125–156; Kuxhausen A. From the Womb to the Body Politic: Raising the Nation in Enlightenment Russia. Madison: The University of Wisconsin Press, 2013. Black J. Citizens for the Fatherland: Education, Educators, and Pedagogical Ideals in Eighteenth Century Russia. Boulder, Colo.: East European Quarterly, 1979. Работа Катрионы Келли посвящена трудам по этикету: Kelly C. Refining Russia: Advice Literature, Polite Culture, and Gender from Catherine to Yeltsin. Oxford and New York: Oxford University Press, 2001. Chap. 1.

Об институтах, служивших для установления социальных связей в публичной сфере: Smith D. Working the Rough Stone: Freemasonry and Society in Eighteenth-Century Russia. DeKalb, Ill.: Northern Illinois University Press, 1999; Faggionato R. A Rosicrucian Utopia in Eighteenth-Century Russia: The Masonic Circle of N. I. Novikov. Dordrecht: Springer, 2005; Leckey C. Patrons of Enlightenment: The Free Economic Society in Eighteenth-Century Russia. Newark, Del.: University of Delaware Press, 2011. Об издательской деятельности и интеллектуальной жизни: Marker G. Publishing, Printing, and the Origins of Intellectual Life in Russia, 1700–1800. Princeton: Princeton University Press, 1985.

Литературные произведения екатерининского времени: Щербатов М. О повреждении нравов в России: избранные произведения. Нижний Новгород: [б. и.], 2021; Радищев А. Путешествие из Петербурга в Москву // Радищев А. Полное собрание сочинений в 3 томах. М.—Л.: Издательство АН СССР. Т. 1. 1938; Екатерина II. О время!; Шаман Сибирский // Сочинения императрицы Екатерины II. Издание Императорской Академии наук. Том I. Драматические сочинения. СПб.: 1901; Фонвизин Д. Собрание сочинений в 2 томах. М.—Л.: Государственное издательство художественной литературы, 1959. Мемуарные сочинения русских дворян второй половины XVIII века: Дашкова Е. Записки, 1743–1810. Л.: Наука, 1985; Лабзина А. Воспоминания Анны Евдокимовны Лабзиной (1758–1828). М.: Гос. публичная ист. б-ка России, 2010; Карамзин Н. Письма русского путешественника. Л.: Наука, 1987.

О русской литературе XVIII века: Reyfman I. Vasilii Trediakovsky: The Fool of the «New» Russian Literature. Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1990; Ewington A. A Voltaire for Russia: A. P. Sumarokov’s Journey from Poet-Critic to Russian Philosophe. Evanston, Ill.: Northwestern University Press, 2010; Proskurina V. Creating the Empress: Politics and Poetry in the Age of Catherine II. Boston: Academic Studies Press, 2011; Golburt L. The First Epoch: The Eighteenth Century and the Russian Cultural Imagination. Madison, Wis.: The University of Wisconsin Press, 2014. Обзорные труды: Wachtel A., Vinitsky I. Russian Literature. Cambridge: Polity, 2009; Cambridge History of Russian Literature, rev. edn. Cambridge: Cambridge University Press, 1992.

Заключение

Создание империи и формирование представлений о ней

К концу XVIII века правители страны и ее элита начали задумываться о сущности России и ее имперском статусе. Импульс шел с самого верха: Петр I привлек множество ученых для описания и классификации народов страны, Екатерина II старалась понять, что представляет собой «российская империя», и писала об этом. Образованные русские – историки, драматурги, этнографы, мемуаристы – также задавались вопросами о том, что следует думать об империи и что значит быть русским внутри нее.

В России раннего Нового времени, в отличие от Европы XVIXVII веков, не появлялось рассуждений о «национальном самосознании» – и не случайно. В Англии, Франции, Италии, Польше это происходило по мере становления монархий, городских и аристократических республик, национальных рынков, распространения грамотности и образования, вытеснения латыни местными языками, возникновения национальных церквей в бурях Реформации и Контрреформации, знакомства европейцев с многообразием мира в ходе заокеанской экспансии. Отталкиваясь от всего этого, европейские авторы приступили к выработке того, что историки называют национальным самосознанием: еще не национализм, но важный шаг к нему. В России эти обстоятельства отсутствовали или не приобрели такой же важности. Здесь не было потрясений, связанных с Реформацией, не было стимулов для распространения грамотности, развития печати, экономического прогресса, повышения социальной мобильности и создания национальной монархии, не было столкновения с экзотическим Другим, которое в европейцах порождало чувство культурного и религиозного превосходства.

Экспансия не приводила русских в неведомые земли, как это было с Колумбом и Магелланом. В Великом княжестве Московском еще до его возвышения восточные славяне проживали бок о бок с народами, отличающимися от них по религии, этническому происхождению и культуре, а новые торговые пути, новые ресурсы, новые народы, которые предстояло подчинить, не были отделены от восточных славян океанами, но обитали рядом; межкультурные контакты были постоянными. Контроль над покоренными Россией народами предполагал обмен подарками, привлечение элит к сотрудничеству, наем переводчиков и крепостной стражи, взятие заложников, приведение к присяге, сбор налогов в виде мехов или в другой форме. Соответственно, русским не было свойственно ощущение «чуда» или «открытия», которое европейцы испытывали при встрече с народами Нового Света. В XVI веке, несмотря на экспансию, в России не возникло рассуждений о «русскости», которые противопоставляли бы русских иностранцам или нерусским подданным царя. Разумеется, можно отыскать отдельные источники, где туземцы Сибири клеймятся «варварами», а мусульмане – «неверными», но речь идет лишь о шаблонах монастырского летописания. На протяжении всего московского периода не существовало сколь-нибудь сознательного или последовательного представления о превосходстве русских или хотя бы об их заметном отличии от других этнических групп. Как показала Валери Кивельсон, московские цари видели в разнообразии подвластных им земель доказательство своего могущества.

Культурная европеизация элиты, осуществленная Петром I, запустила сложный процесс, продолжавшийся в течение всего XVIII века. Суть его заключалась в выяснении того, что следует считать русским и как русские должны относиться к Западу, с одной стороны, и к подвластным им народам – с другой. Как установили Юрий Слезкин, Елена Вишленкова, Рикарда Вульпиус и многие другие, русские авторы старались отождествить Россию с просвещенной европейской «цивилизацией». В «литературе совета», создававшейся с середины XVIII столетия до конца царствования Екатерины II, – журнальной полемике, пьесах, исторических сочинениях, панегириках, одах – выражалась уверенность в том, что русская культура стоит не ниже европейской, хотя французские просветители считали Россию и ее империю «нецивилизованными», как отмечает Ларри Вольфф.

В XVIII веке русские авторы и государственные деятели применяли эти понятия к покоренным народам. Как уже говорилось, концепция «хорошо