Потом я отошел в сторону и обсудил кое-какие вопросы с Умслопогасом и Хансом, после чего вернулся и отдал приказы, учтя все обстоятельства.

В сумерках до восхода луны наши амахаггеры должны спуститься по правому гребню в полной тишине и спрятаться среди кустарников, которые здесь густо росли. А небольшие группы под руководством Гороко, которого я знал как храброго и умного командира, пройдут полпути вниз по левому гребню и там зажгут костры на большой площади, так чтобы враг думал, что все наши силы встали там лагерем. Тогда в нужный момент, который я еще не определил, можно будет атаковать армию Резу.

Командиры амахаггеров, казалось, не были рады этому плану, который, я думаю, был слишком смел для них, и начали роптать. Видя, что я должен утвердить свой авторитет раз и навсегда, я вышел перед ними и обратился с речью, в основном к их главному командиру:

– Слушай меня, друг мой. По вашему собственному желанию, а не по моему я был назначен вашим главнокомандующим, и я ожидаю полного подчинения. Начиная с того момента, как мы нападем, вы будете держаться близко ко мне и к черному человеку, и, если хоть один из ваших воинов заколеблется или повернет назад, вы все умрете. – И я кивнул в сторону топора Умслопогаса. – Кроме того, Та, чье слово закон, проследит, чтобы умерли даже те, которые выживут в бою.

Тем не менее они колебались. Поэтому, не говоря ни слова, я вынул Великий талисман Зикали и держал его перед глазами. В результате только один вид этой статуэтки сделал то, что даже угроза смерти не могла с ними сделать. Они распростерлись на земле и поклялись Лулале и Той, чье слово закон, ее жрице, что они будут делать все, что я сказал, как бы тяжело им ни пришлось.

– Хорошо, – ответил я. – Теперь приготовьтесь и отдохните пока, а завтра мы будем знать, кто чего стоит.

С этого момента у меня не было больше проблем с этими амахаггерами.

Я быстро перейду к рассказу о бое, поскольку предварительные детали не имеют значения. В свое время Гороко отправился с двумястами пятьюдесятью воинами и одним из двух зулусов зажечь костры по единому сигналу, а именно по двум моим выстрелам, а далее без интервала начать стрельбу и вообще наделать как можно больше шума.

Мы же ушли с остальными тремя тысячами и, прежде чем взошла луна, уже спускались тихо, как призраки, вниз по правому гребню. Амахаггеры привыкли двигаться бесшумно в ночное время и могли видеть в темноте почти так же хорошо, как кошки, поэтому они выполнили этот маневр блестяще, оборачивая копья, а точнее, лезвия полосками сухой травы, чтобы свет не отражался на них и не выдавал движений. Таким образом достаточно быстро мы добрались до кустарников, где хребет расширялся на пять сотен ярдов, и залегли четырьмя ротами, вернее, полками, каждый около семисот пятидесяти воинов.

Взошла луна, но из-за тумана, который затянул поверхность равнины, мы ничего не могли разглядеть в лагере Резу, который, как мы знали, был в пределах тысячи ярдов от нас, пока пелена наконец не рассеялась и в лагере врагов не началось движение.

Это обстоятельство дало мне повод для беспокойства, так как я боялся, что, отказавшись от своих известных привычек, резуиты также рассматривают ночной вариант атаки Умслопогаса. А беспокоил этот фактор в основном из-за Гороко и его людей, чьи огни начали мерцать на противоположной стороне хребта в миле от нас: они не могли уйти оттуда без нашего ведома.

Тем не менее, насколько я знал, могли быть и другие способы преодоления этой горы. Я не доверял амахаггерам, которые заявляли, что их не существует, так как их знания не простирались дальше привычных мест обитания и они никогда не бывали на этих северных склонах, опасаясь Резу. Я боялся, что противник преодолеет хребет и внезапно нападет на нас с тыла. От этой мысли у меня холодок пробегал по спине.

Пока я размышлял, как мне выйти из этого положения, Ханс, который присел за кустом, вдруг встал и ткнул винтовкой в сторону резуитов.

– Баас, – сказал он, – я собираюсь пойти посмотреть и узнать, что эти люди делают, если они все еще там, и тогда ты будешь знать, как и когда напасть на них. Не бойся за меня, баас, это будет легко сделать в тумане, к тому же, ты знаешь, я могу двигаться подобно змее. Кроме того, вернусь я или нет, не имеет значения, и этот факт сам подскажет тебе, что они там.

Я колебался, поскольку не хотел подвергать отважного маленького готтентота такому риску. Умслопогас, разобравшись, в чем дело, сказал:

– Пусть человек идет. Это его дар и долг, чтобы шпионить, а как раз мой долг – разить топором, а твой – командовать и поливать свинцом, Макумазан. Пусть идет.

Я кивнул. Поцеловав мою руку в знак своей признательности за все, Ханс исчез, сказав, что надеется вернуться через час. За исключением большого ножа, он отправился без оружия, опасаясь, что, если он возьмет револьвер, у него может появиться соблазн использовать его, а это наделает много шума.

Время тянулось очень медленно. Снова и снова я смотрел на часы в свете луны, которая стояла высоко в небесах, и думал, что ожиданию никогда не придет конец. Я слушал, но все было тихо, и легкий туман – единственное, что я мог видеть, кроме костров, которые горели у Гороко и его отряда.

Прошло полчаса, а Ханс все еще не появился.

– Я думаю, что желтый человечек мертв или взят в плен, – сказал Умслопогас.

Я ответил, что тоже боюсь этого, но у него еще есть время, а затем, если он не появится, я пойду за ним, надеясь найти врага там, где мы видели его в последний раз с вершины горы.

Я заметил, что амахаггеры, которые сидели на некотором расстоянии от нас, занервничали, тогда я взял с собой ружье и повернулся лицом к холму с кострами, как и было договорено с Хансом. Для этой цели я отошел на несколько ярдов влево, чтобы встать за дерево, и уже поднес ружье к плечу, когда желтая рука отвела ствол и тихий голос сказал:

– Не стреляй, баас, я еще не рассказал тебе, что видел.

Я посмотрел вниз и узнал уродливое лицо Ханса с гримасой, которая могла бы напугать человека в свете луны.

– Хорошо, – сказал я с деланым равнодушием, скрыв радость от его благополучного возвращения. – Но говори быстро. Я думал, что ты потерял след и никак не найдешь его.

– Да, баас, я потерял дорогу, потому что туман был слишком густой. Но в конце концов я нашел след, потому что мой нос чует этих людоедов, которые пахнут очень сильно. Я уловил запах одного из их караульных. Догнать его в тумане было довольно легко. И я был вынужден перерезать ему горло, так как боялся, что он будет шуметь. Итак, я пробрался в середину их круга, что тоже было очень легко, потому что они спали, завернувшись в одеяла. Они не зажигали огня – то ли не хотели быть обнаруженными, то ли в долине было слишком жарко.

Мне нужно было запомнить все, что видел, поэтому я в конце концов поднялся на невысокий холм, вершина которого возвышалась над туманом, так что я мог рассмотреть несколько сучьев с зеленевшими на них листьями. Я подумал, что смогу взобраться на дерево и понаблюдать, так как мне пришло в голову, что Резу может находиться среди этих людей и тогда я смогу убить его. Но пока я стоял, размышляя, вдруг послышался шум, какой могла бы произвести пчела в бутылке. Это жужжание кое о чем напомнило мне.