Разговор длился не более пяти минут. Паша оставил трубку у себя.

– Ну все, братва, мне серьезными делами нужно заниматься. С вами разговор закончен. Надо малявки двум жуликам отписать и дачки им собрать, а завтра все это передать. – Паша встал, давая понять, что разговор окончен.

Гости стали торопиться. Протянув каждому на прощание руку, Паша специально крепко сжал руку Ястребу и Игнату, показывая этим свое превосходство и силу.

После отъезда гостей Цируль еще минут тридцать говорил по телефону со своими знакомыми, обсуждая разные новости, затем поднялся наверх и, увидев, как его жена Роза с ее подругой смотрят телевизор, подошел к ней, положил руку ей на плечо и сказал:

– Роза, что-то я себя плохо чувствую, разволновался с утра. Сделай мне укольчик!

Роза покорно встала, подошла к небольшому серванту с инкрустацией, достала из нижнего ящика небольшую коробочку со шприцем, затем подошла к другому шкафу, где лежал небольшой железный ящичек с лекарствами, и достала коробочку, в которой лежал наркотик, взяла его с собой и вместе с Пашей вышла в другую комнату.

Там Паша расположился на кушетке. Роза спросила у него:

– Что случилось, Пашенька? Что за волнения? Что за люди к тебе приезжали?

– Да так, – нехотя ответил Паша, – ничего серьезного. Приезжают всякие шестерки. Точнее, один парень – честный фраер, – он имел в виду Глеба, – а другие – беспредельщики, безо всяких понятий. Хотя, как ни странно, один из них две ходки имеет, – добавил он задумчиво.

– Тюрьма не всех людьми делает, – сказала Роза. – Многих она портит.

– Ты правильно говоришь! – кивнул Паша.

– Слушай, Паша, – Роза ласково погладила его по щеке, – может, не надо сегодня? Ты вчера много кололся, сегодня. Сердце не выдержит!

– Я от сердца и хочу уколоться. Переживаю я что-то, мучаюсь сильно.

Розе было на вид между тридцатью и сорока годами. Она была пышной брюнеткой. Была она последней женой Паши, и он ее очень любил, так же, как и она его. У них была полная гармония в отношениях. Паша хотел последние годы своей жизни провести именно с этой женщиной, больше ему никто не был нужен, так как Роза понимала его полностью.

Конечно, Роза очень беспокоилась о его здоровье. Но старые болячки и давняя привычка к наркотикам требовали новой дозы, которую он должен был получать ежедневно.

– Давай мне среднюю дозу, – сказал Паша.

– Среднюю? Может, уменьшить?

– Нет, давай среднюю. Что-то утром я переволновался и ночью спал неспокойно.

– Да, я видела. Ты вскрикивал, ругался во сне.

– Мне сон приснился. Какое-то предчувствие у меня нехорошее.

– Какое? – поинтересовалась Роза.

– Чувствую – примут меня скоро.

– Тебя? – удивилась Роза. – За что? Ты же ничего такого не делаешь! Живешь тихо, спокойно, замкнутой жизнью, летом за грядками ухаживаешь, в теплице копаешься, зимой на бильярде играешь, никому дорогу не перебегаешь. Ты же чист перед законом! Какую предъяву опера могут тебе повесить? Да никакую!

– В принципе все так, – сказал Паша, – но я все равно чувствую. Интуиция меня не подводит. Меня могут принять в любое время, может, даже завтра.

– Да ладно, Паша! – Роза сплюнула. – Типун тебе на язык! Еще накаркаешь, в самом деле!

– Рад бы этого не делать. Ладно, давай коли, может, полегчает.

Роза подошла к нему, приподняла рубашку и ввела дозу. Вскоре Паше стало хорошо. Какое-то внутреннее блаженство, тепло разлилось по организму, красивые картинки из далекого детства побежали перед глазами: Паша в восьмилетнем возрасте, деревянный барак, в котором они тогда жили, лицо его матери…

14 декабря 1994 года

Микроавтобус «РАФ» с неприметной надписью «Мосводоканал» стоял на окраине поселка Жостово. Снятое и положенное рядом колесо говорило о том, что машина сломалась и сейчас водитель занят ремонтом.

На самом же деле в машине сидели старший уполномоченный Московского управления по борьбе с организованной преступностью (РУОП) Андрей Грушин со своим напарником Александром Черепковым.

Оба оперативника вели наружное наблюдение и прослушку телефонных разговоров известного уголовного авторитета, вора в законе Павла Васильевича Захарова, по кличке Цируль.

Напарники разделили обязанности между собой. Саша осуществлял прослушку телефонов. Он начинил автобус всевозможными техническими приборами, сканерами, усилителями, мини-радаром, а сам сидел в наушниках и делал в тетради какие-то пометки.

Одновременно работал специальный диктофон, записывающий на уменьшенной скорости все телефонные разговоры с теми, кто звонил в коттедж к Цирулю. Помимо этого, работал еще один телефон, через спутниковую антенну сканирующий определенную волну и записывающий все разговоры Цируля по мобильному телефону.

Таким образом, записывались оба телефона, принадлежащие Павлу Захарову.

Андрей Грушин же сидел у окна, зашторенного черной занавеской, со специальным видеоустройством, которое позволяло рассматривать объект на близком расстоянии. К этому устройству также были прикреплены провода специальной цифровой видеокамеры, дающей возможность не только близко рассматривать отдаленный объект, но и снимать его и делать затем покадровые фотоснимки.

Андрей Грушин пришел в Московский РУОП сравнительно недавно, примерно полтора года назад. И попал туда он, можно сказать, случайно. Родился Олег в благополучной семье. Отец его был кадровым военным и дослужился до подполковника. Мать – врач, работала в медсанчастях тех гарнизонов, где служил отец, поэтому еще мальчишкой Андрей кочевал с одного места жительства на другое.

Он жил в Средней Азии, на Севере, на Дальнем Востоке. Однако в последние годы отец приглянулся какому-то генералу, заехавшему в их гарнизон с инспекцией, и то благодаря тому, что отец сумел понравиться ему в неофициальной части инспекции – на охоте и рыбалке.

Вот тогда генерал и сказал отцу в охотничьем домике: «Не тушуйся, переведу тебя в Управление охотхозяйства Министерства обороны, будешь инспектором, раз ты это дело хорошо знаешь». Отец не поверил, что этот разговор может быть серьезным – уж больно пьяным был тогда генерал.

Но тем не менее генерал слово сдержал, и вскоре они всей семьей переехали в Москву.

Отец стал служить в Министерстве обороны, в охотхозяйстве, время от времени ездил с разными генералами и маршалами на инспекцию по хозяйствам, заодно и пострелять. На одной из инспекций и был произведен тот роковой выстрел, от которого отец Андрея погиб. И погиб очень нелепо – перезаряжая ружье.

Похоронив отца, Андрей остался жить вдвоем с матерью. Ему в то время было шестнадцать лет. После окончания средней школы он поступил в Институт инженеров железнодорожного транспорта.