– Это… это смешно, – беспомощно проговорил Лочарт. – Его… его превосходительство Бакраван был верным сторонником аятоллы Хомейни. Верным! Тут, должно быть, какая-то ошибка!

– Ошибки нет. Его посадили в тюрьму, нашли виновным в ростовщичестве и расстреляли.

Лочарт посмотрел на него разинув рот:

– Это… это, должно быть, ошибка!

– Ошибки нет, ага. Никакой, – сказал Теймур голосом, не лишенным сочувствия; он внимательно наблюдал за Лочартом, чувствуя в нем опасность. – Мы знаем, что вы канадец, что вы были в командировке, что вы женаты на одной из дочерей предателя и не отвечаете за его преступления… или ее, если она совершила какие-либо. – Лочарт вспыхнул, и рука иранца потянулась к пистолету. – Я сказал «если», ага, контролируйте свой гнев. – Он подождал и не стал поднимать тускло отсвечивавший, заботливо ухоженный «люгер», хотя и оставался в полной готовности. – Мы не бестолковое необученное отребье, мы борцы за свободу, профессионалы, и нам передали эту квартиру, чтобы мы охраняли ее для высокопоставленных лиц, которые прибудут позже. Мы знаем, что вы не враг, поэтому сохраняйте спокойствие. Конечно, для вас все это должно быть шоком. Мы понимаем, разумеется, мы понимаем, но мы имеем право взять то, что нам принадлежит.

– Право? По какому праву вы…

– По праву победителей, ага. Разве когда-нибудь было иначе? Вам это должно быть известно лучше, чем кому бы то ни было. – Его голос оставался ровным. Женщины холодно смотрели на Лочарта. – Успокойтесь. Ваше имущество осталось нетронутым. Пока. – Он махнул рукой. – Убедитесь сами.

– Где моя жена?

– Мы не знаем, ага. Здесь никого не было, когда мы пришли. Мы пришли сегодня утром.

Лочарт едва с ума не сходил от тревоги. Если ее отца признали виновным, пострадает ли семья? Каждый ее член? Погодите минутку! Все конфисковано, «…кроме дома, где проживает семья», разве не так было написано в постановлении? Она должна быть там… Господи, до этого дома немало миль, а у меня нет машины…

Он пытался заставить свой мозг работать.

– Вы говорили… вы говорили, что ничего не тронуто пока. Вы хотите сказать, что скоро тронут?

– Мудрый человек оберегает свое имущество. Было бы мудро перенести ваше имущество в безопасное место. Все, что принадлежит Бакравану, останется здесь, но ваши вещи? – Он пожал плечами. – Их вы, конечно, можете забрать, мы не воры.

– А вещи моей жены?

– Ее тоже. Разумеется. Личные вещи. Я же сказал вам, мы не воры.

– Сколько… сколько у меня времени?

– До пяти вечера завтрашнего дня.

– Этого времени мало. Может быть, послезавтрашнего?

– До пяти вечера завтра. Поесть хотите?

– Нет-нет, спасибо.

– Тогда до свидания, ага, только сначала, пожалуйста, оставьте нам ваши ключи.

Лочарт почувствовал, как кровь прихлынула к щекам, несмотря на его самообладание. Он достал ключи, и второй иранец, сидевший ближе, забрал их.

– Вы сказали, высокопоставленные лица. Какие высокопоставленные лица?

– Высокопоставленные лица, ага. Эта квартира принадлежала врагу государства. Теперь она стала собственностью государства для любого человека по усмотрению государства. Извините, но вы, конечно, понимаете.

Лочарт посмотрел на него, потом на второго мужчину, потом снова на него. Усталость навалилась, пригибая к земле. И чувство беспомощности.

– Я… э-э… прежде чем уйти, я хотел бы переодеться и… и побриться. О’кей?

Помолчав секунду, Теймур кивнул:

– Да. Хасан, отправляйся с ним.

Лочарт вышел из гостиной, ненавидя его, ненавидя их всех и все, что сейчас происходило с ним. Хасан вышел за ним следом. Лочарт прошел по коридору в свою комнату. Все было на своих местах, хотя шкафы стояли открытыми, и ящики комода были выдвинуты, и в комнате висел запах табачного дыма, но не было следов ни поспешного бегства, ни насилия. Кроватью кто-то пользовался. Соберись и составь план действий. Я не могу. Хорошо, тогда побрейся, прими душ и переоденься, а потом отправляйся к Маку, до него тут недалеко, туда ты сможешь дойти пешком, и он тебе поможет, одолжит тебе денег и машину, и ты найдешь ее в доме ее семьи – и не думай о Джареде, просто не думай.

НЕДАЛЕКО ОТ УНИВЕРСИТЕТА. 20:10. Ракоци пододвинул масляный светильник поближе к кипе бумаг, дневников, папок и документов, которые он украл из сейфа на верхнем этаже американского посольства, продолжая их сортировать. Он был один в маленькой комнате, сдававшейся внаем, одной из многих таких же комнаток в этом кроличьем садке, предназначенных в основном для студентов. Ее снял для него Фармад, студенческий лидер Туде, которого убили в ночь беспорядков перед университетом. Комнатенка была убогой, без отопления, просто кровать, шаткий стол со стулом и одно крошечное окошко. Стекла в окне были в трещинах и наполовину прикрыты картонками.

Он громко рассмеялся. Так много достигнуто и такой малой ценой. Он отлично все спланировал. Наш отвлекающий бунт перед воротами посольства был разыгран как по нотам – потом внезапная стрельба с крыш зданий напротив, мгновенная паника, они быстро сломали ворота и хлынули на территорию – наши единственные противники, морские пехотинцы, были вооружены только дробовиками, да и то получили приказ не стрелять, – времени как раз достаточно, чтобы успеть до появления сторонников Хомейни, которые появятся, чтобы прекратить беспорядки и убить или захватить нас. Под прикрытием шума и неразберихи, бегом за дальнюю стену здания, ударом ноги выбить дверь черного хода, пулей вверх по лестнице, пока мои ребята снаружи добавляли хаоса, стреляя в воздух, – осторожно, чтобы никого не убить, но создавая много шуму и вызывая нескончаемые вопли. Одна лестничная площадка, потом другая, потом бегом по коридору, крича на ходу американцам, двум пожилым женщинам и одному молодому человеку: «На пол, все на пол, или вас всех поубивают!»

Они лихорадочно подчинились, как и все остальные. Я не виню их: нападение было внезапным, застало их врасплох, безоружными; паника была посеяна умело. Наконец спальня. Там никого, кроме слуги-иранца, прикрывшего голову руками и наполовину залезшего под кровать. Взорвать сейф – дело нескольких секунд, содержимое – в большую сумку, потом бегом прочь, вниз по лестнице, прыгая через три ступеньки, потом нырок в возбужденную толпу. Ибрагим Кияби с остальными прикрывали меня, отход выполнили безукоризненно, все задачи выполнены.

На источника это должно произвести впечатление, снова подумал он, можно не сомневаться, что я получу майора, отец будет так мной гордиться.

– Клянусь Аллахом и Его Пророком, – непроизвольно вырвалось у него, когда новая волна ликования прокатилась по нему, он даже не заметил, что заговорил вслух. – Никогда еще я не испытывал такого удовлетворения.

Он радостно вернулся к работе. Пока сейф не подарил ему никаких сокровищ, но много документов о работе ЦРУ в Иране, несколько личных резиновых печатей посла, одну шифровальную книгу, которая могла оказаться особенной, частные счета, немного недорогих украшений, несколько древних монет. Ничего, думал он. Еще целую кучу всего предстоит просмотреть, дневники и личные бумаги.