видно — навроде меня. Обращаюсь к родственной душе:

— Если тебе она ни к чему, Охрим, не подгонишь ли мне по-дружески эту «сбрую» — «за просто так» и «насовсем»?

Хлопает недоумённо единственным глазом:

— Тебе то, на что?

Суеверно сплёвываю через плечо:

— Ой, пока не скажу! Боюсь сглазить…

Почесав подбородок и пожав плечами, тот:

— Да забирай, мне она действительно ни к чему — «до ветру» я хожу самостоятельно.

С Ефимом Михайловичем Фирстовым, прежде — владельцем «почтовой станции», затем — нэпманом промышляющем извозом и, наконец ныне — с Председателем лже-кооператива «Красный путь», мне тоже — удалось легко и без особых расспросов, договориться о сборе и поставках лошадиной мочи.

Так, «с миру по нитке», с лошадки «по струйке» и, уже буквально через неделю — у меня было вполне достаточно «сырья» для произведения первых смелых экспериментов.

Успех превзошёл все мои ожидания!

Хоть в процессе воняло так, что глаза резало, но почти сразу удалось получить достаточно дешёвый 30-ти процентный аммиачный водный раствор, спустя какое-то время — повысить до 40-ти процентного, а затем из установки пошёл и газообразный аммиак.

Наш «горец», Баркалая Гиви Онисеевич — несколько неважно владел русским языком и, как-то под общий хохот — назвал этот процесс «из-органической химией», имея в виду «организм» — источник «сырья». С его лёгкой руки это название закрепилось и стало практически официальным.

* * *

Однако, после смелых экспериментов — требовалось дальнейшее расширение «сырьевой базы» и, с этой целью я решил задействовать «административный ресурс».

Председатель Ульяновского волостного исполнительного комитета «ВКП(б)» — Фрол Изотович Анисимов всё чаще и чаще находился в состоянии глубокой печали. Его, бывший когда-то штабным пятиместный кабриолет «Renault» 1917 года — в котором ещё сохранился раскладной столик для карт и корзина для офицерских шашек, всё чаще и чаще «сыпался».

Да вообще, по современным меркам, он уже давно устарел!

Я, до сих пор числюсь Начальником гаража при Ульяновском Совете народных депутатов, поэтому всё своё плохое настроение, его глава так же — всё чаще и чаще вымещает на мне, хотя в глаза и не говорит причину.

Но, как говорится — «именно таким», именно в таком состоянии, я и «люблю» товарища Анисимова!

Впустую и понапрасну не рассусоливая — показал ему цветную фотку, не так давно отпечатанную на своём «роялистом» лазерном принтере.

— Что это? — спрашивает с дрожью в голосе.

Красноречиво смотря в глаза:

— Это, Фрол Изотопович — «Сильвер Гоуст» британской фирмы «Роллс-Ройс». «Серебряный призрак», по-нашему… Нравится?

Такой автомобиль типа «кабриолет», оснащённый 48-ти сильным 6-цилиндровым двигателем объемом 7 литров, закупался «Внешторгом» для высших государственных деятелей Советской России в период с 1922 по 1925 год. Всего, из Англии было импортировано свыше семидесяти машин этой марки. После прекращения закупок, когда в страну потоком хлынули более современные американские «Бьюики», «Линкольны», «Кадиллаки» и наконец — любимые Сталиным «Паккарды», «Серебряных призраков» — решено было передать «вождям» на местах.

Напоминаю: как раз и шёл — 1925 год!

Товарищ Анисимов за время нашего с ним знакомства — изучил меня как облупленного, как впрочем и я его. Поэтому, без всяких лишних и ненужных «прелюдий», он подняв на меня горевшие по-вурдалачьи глаза, по-деловому кратко спросил:

— Что хочешь?

В ответ, расцветшись в улыбке — сизым голубем воркую:

— Я хочу лишь процветания для нашего Ульяновска, счастья для его жителей и должного почёта для его руководителей, товарищ Анисимов! А для этого, кроме тех — про которые ты уже знаешь, надо произвести следующие мероприятия.

И подсовываю ему под нос план организационных мероприятий по сбору…

На первой же странице, ошеломлённо бучит на бумагу свои ошалевшие буркалы:

— … «Урины»? Что за «урина» такая, почему не знаю⁈

Эх, темнота ты наша, российская…

— Это научное название обычной мочи, товарищ Председатель Волисполкома.

Пристально смотрит на меня, как царский фельдфебель на бледную платяную моль:

— Ты это серьёзно, товарищ Свешников⁈

— Как на докладе Председателя Совнаркома на партийном съезде, товарищ Анисимов.

Ещё раз прочитав «план мероприятий», он:

— Так бы и писал по-человечьи: «Сбор сцак у народа…»

И заржал конём:

— БУГАГАГА!!!

После посерьёзнев, берётся за телефонную трубку:

— Абрам Израилевич, ты? Срочно собирай всех наших и…

Слышу из трубки, как издалёка — хорошо мне знакомый слегка картавый говорок:

— Что опять выдумал этот контуженный придурок?

— Через час, чтоб все были у меня, — рявкнул перебивая его Председатель волисполкома, — там всё и узнаешь!

В ответ из трубки слышится непереводимый, еврейский народный фольклор:

— А вэйхэр балкон дир ин коп! А мэшугенэм зол мэн ойсмэкн ун дих арайншрайбм[1]…

Положив трубку, Председатель Волисполкома буркнул:

— Полайся мне ещё, жидовская морда.

Скажу, как на духу перед последним вздохом и выдохом: эти двое были — моим самым важным «роялем». Без своего четырёх- ядерного компа, «послезнания» на его «жестяке» и программ автоматического программирования, я хоть что-нибудь — да всё же смог бы сотворить на удивление предкам.

А вот с компом, но без товарищей Анисимова и Каца — навряд ли!

Фрол Изотович брал своей русской твёрдолобостью и упёртостью, Абрам Изральевич — еврейской настырностью и хитрожоп…постью. Когда на это всё, кем-то из «высших сил», было наложено моё «послезнайство» — вот тогда и произошёл резкий скачок историко-диалектической бифуркации в материализме текущего бытия.

Вот и весь секрет!

Поэтому, все мои успехи на ниве прогрессорства, надо сперва — разделить на четыре части и, три из них — отдать удачному географическому месторасположению и историческому времени точки «попадания». Оставшуюся же четверть «прухи» — равномерно разделить между этой «сладкой парочкой» и вашим покорным слугой — с доставшимися ему «роялями»…

* * *

«Административный ресурс» в лице нас троих — взялся за дело сбора урины (сцак) так, как привык браться за все без исключения дела: по-русски решительно и нахраписто, по-жидовски коварно и последовательно и, по-попаданчески изобретательно и находчиво.

Домашнюю, дикую и перелётную птицу мы не трогали — совесть имели, также как — мелкий домашний скот, собак и котов. А вот все граждане от мала до велика, лошади и коровы — были поставлены на особый учёт и обложены своеобразным налогом. Каждый внесённый в специальный «реестр» биологический объект-субъект, за сутки в зависимости от вида, пола и возраста — должен был сдать определённое количество жидких выделений с продуктами распада жизнедеятельности организма. «Суточную норму» же, определили строго по науке — в соответствии