Как только дау оказалось на траверзе, с «Золотой ветви» прозвучал оглушительный залп, осветивший все вокруг, как молния. Грохот орудий ударил по ушам и отдался эхом от пустынных холмов. И в этой краткой слепящей вспышке Хэл увидел наконец мачты и корпуса всего вражеского флота и почувствовал, как его охватило разочарование.

– «Чайка» ушла, – вслух сказал он.

Буззард в очередной раз ускользнул от него. Ладно, придет еще время, постарался утешить себя Хэл. И решительно выбросил из головы все посторонние мысли, полностью сосредоточившись на сражении, которое развернулось, словно адский спектакль.

Как только первый залп разорвал тишину в бухте, Эболи начал действовать, не ожидая приказа. Палуба осветилась множеством ярких огоньков, когда амадода подожгли свои огненные стрелы. На каждом древке, сразу за наконечником, был привязан кусок растрепанной конопляной веревки, который еще и обмакнули в смолу, – и они зашипели, а потом ярко вспыхнули, когда к ним прикоснулись тлеющими фитилями.

Лучники пустили стрелы – те взлетели высоко в воздух, описывая огненную параболу, и упали на деревянные палубы прикованных к месту судов. И пока с разбитого судна доносились крики ужаса и боли, «Золотая ветвь» пробралась глубже в массу дау.

– Два судна впереди, по обе стороны, – сказал Хэл рулевому. – Давай между ними.

Фрегат прошел между дау, и с обоих его бортов ударили пушечные залпы, а в небо взлетел густой поток огненных стрел, чтобы упасть на подбитые суда.

Позади них первое дау уже охватил огонь. Этот пожар осветил весь залив, и артиллеристам фрегата не стоило теперь труда целиться в те лодки, мимо которых они проходили.

– Эль-Тазар! Это он!

Хэл услышал полные страха голоса арабов, выкрикивавших его прозвище, и мрачно усмехнулся, видя панические усилия, с которыми они пытались перерубить якорные канаты и избежать ужасающей встречи с ним. Горели уже пять дау, и их бесконтрольно несло ветром туда, где лодки стояли очень густо.

Некоторые из вражеских судов отвечали отчаянным огнем, но они палили куда попало, ослепленные пламенем, и даже не пытались как следует прицелиться во фрегат. Кое-где, кроме мушкетов, имелись малые пушки, но и они били мимо цели: ядра то летели слишком высоко, свистя над головами, то слишком низко и зачастую попадали в свои же лодки.

Огонь перекидывался с судна на судно, и уже на всем пространстве залива стало светло как днем. А Хэл опять поискал взглядом высокие мачты «Чайки». Если фрегат здесь, Буззард уже должен был поднять паруса, и его силуэт легко было бы определить. Но его нигде не было видно, и Хэл гневно принялся крушить все подряд, разнося в щепки исламский флот.

Должно быть, груз одного из горящих дау позади них состоял из нескольких сотен тонн черного пороха для артиллерии эль-Гранга. И он взорвался, подняв в небо огромную башню густого дыма и темного красного пламени, словно сам дьявол распахнул вдруг ворота ада. Клубящаяся колонна дыма взвилась в ночное небо, и вскоре ее вершина исчезла из вида, словно дотянувшись до небес. Взрыв заодно раскидал в стороны все дау, что оказались поблизости; часть из них разбилась в щепки, часть перевернулась вверх днищем…

Взрывная волна пронеслась над фрегатом, и на мгновение его паруса вывернулись в обратную сторону, он начал терять управление. Но потом их настиг ночной бриз с берега и снова погнал фрегат в нужную сторону. Судно шло вперед, забираясь глубже в залив, в самое сердце вражеского флота.

Хэл удовлетворенно кивал каждый раз, когда раздавался очередной залп пушек «Золотой ветви». Это потрясало: орудия стреляли одновременно, выбрасывая огонь и дым. Даже амадода Эболи пускали теперь стрелы единой пылающей тучей. А в ответ враги лишь вразнобой палили со своих бортов.

Береговые батареи эль-Гранга наконец очнулись, когда их сонные артиллеристы добрались до огромных осадных пушек. И каждый отдельный выстрел звучал как удар грома, так что даже грохот залпов фрегата стал казаться намного тише. Хэл только улыбался, когда один из гигантских стволов этих орудий выбрасывал огонь с каменных редутов на другой стороне залива. Береговые артиллеристы просто не могли рассмотреть черные паруса «Золотой ветви» в общей суматохе и дыму. Они палили в свой собственный флот, и Хэл видел, как по меньшей мере одно из вражеских судов разлетелось в щепки от удара тяжелого ядра с берега.

– Готовиться к развороту кругом! – приказал Хэл в одно из кратких мгновений затишья.

Берег приближался слишком быстро, и вскоре они могли очутиться на мелководье.

Матросы с идеальной точностью управились с парусами, нос фрегата описал широкий полукруг, и корабль направился обратно, в сторону открытого моря.

Хэл вышел вперед в ярком свете горящих кораблей и закричал так, чтобы его услышали все матросы:

– Думаю, эль-Гранг не скоро забудет эту ночь!

Матросы заорали:

– За «Ветвь» и сэра Хэла!

А потом чей-то одинокий голос выкрикнул:

– За эль-Тазара!

Моряки взвыли и захохотали так громко, что их должны были услышать даже эль-Гранг и махараджа, стоявшие перед шелковым шатром на холме над заливом и смотревшие, как гибнет их флот.

– Эль-Тазар! Эль-Тазар!

Хэл кивнул рулевому:

– Уходим отсюда, мистер Тайлер, будьте любезны.

Когда они уже пробирались между горящими корпусами и плывущими по воде обломками, медленно подходя к узкому выходу из залива, выстрелила пушка с одного из дрейфующих дау. Ядро разбило поручни и пролетело над открытой палубой. Каким-то чудом оно не задело никого из артиллеристов и полуголых лучников. Но Стэн Спарроу стоял у поручней на противоположной стороне, командуя батареей… и раскаленное железное ядро срезало ему обе ноги чуть выше колен.

Хэл инстинктивно рванулся вперед, чтобы помочь ему, но остановил себя. Капитана не должны были касаться раны и смерть… но он почувствовал сильную боль потери. Стэн Спарроу был с ним с самого начала. Он был хорошим человеком и товарищем.

Когда Стэна уносили, матросы прошли мимо Хэла. Он видел, что лицо Стэна стало мертвенно-бледным, что он истекает кровью. Он быстро угасал, но увидел Хэла и с огромным усилием поднял руку, чтобы коснуться лба.

– Хорошие были денечки, капитан… – пробормотал он, и его рука упала.

– Попутного ветра, мастер Стэн, – ответил Хэл. Как только Стэна унесли вниз, он снова повернулся к заливу, чтобы никто в свете пожара не мог видеть его скорби и горечи.

Наконец они вышли из залива и повернули на север, к Митсиве, а небо позади них продолжало пылать от сотворенного ими ада. Командиры подразделений подходили к Хэлу по одному, чтобы рапортовать. И хотя Стэн Спарроу оказался единственным убитым, еще троих ранило мушкетным огнем с дау, мимо которых они проходили, а одному раздавило ногу при отдаче кулеврины. Хэл полагал, что это небольшая цена, и все же он горевал по Стэну Спарроу, хотя и понимал, что это слабость.