Конюх уже оседлал лошадь, и Дориан поехал вниз. Все, кто не нужен был у пушек, двинулись за ним. Те, кто делал вид, будто защищает форт, вышли из леса и присоединились к Дориану. Он послал их осматривать здания и проверять, не укрылся ли где враг.

Потом увидел Мунту, идущего со стороны входа в пролив, и поехал ему навстречу.

– Где Смоллбой?

– Взял десять человек и поехал вместе с Клибом за фургонами.

– Ты убрал заграждение, чтобы наши корабли могли войти в залив?

– Да, хозяин. Пролив свободен.

Дориан поднял подзорную трубу и осмотрел пролив. Он увидел, что Мунту перерезал трос, и течение отнесло заграждение в сторону.

– Молодец, Мунту. Теперь бери быков. – Он показал на берег, где лежала дау Заяна. – Сними с этого корабля пушки и оттащи их в такое место, чтобы они были нацелены на форт. Мы будем стрелять по врагу со всех сторон. Надо пробить брешь в стене, чтобы, когда придет Джим, воины Бешвайо могли ворваться и закончить дело.

К полудню пушки с дау были установлены на позиции и первые ядра начали разбивать бревна в стенах форта. Бомбардировка продолжалась всю ночь, чтобы враг не знал отдыха.

На рассвете в залив вошел «Дух». За ним следовали «Арктур» и «Месть», гнавшие перед собой все захваченные оманские дау и транспорты. Корабли бросили якорь и сразу направили пушки на форт. Три длинные девятифунтовые пушки с холма и захваченные коронады с дау уже стреляли. Все вместе они вели опустошающую бомбардировку форта.

Не успела «Месть» бросить якорь, как Мансур сошел на берег. Дориан ждал его и побежал вперед, когда увидел, что голова сына перевязана. Он обнял его и с тревогой спросил:

– Ты ранен? Как тяжело?

– Царапина на глазу. – Мансур высвободился. – Уже почти зажило. Но Кадем, который нанес эту рану, мертв.

– Как он умер? – спросил Дориан, отстраняя сына на длину вытянутой руки и глядя ему в глаза.

– От ножа. Точно так же, как он убил мою мать.

– Ты убил его?

– Да, отец. Я убил его, и он умер нелегкой смертью. Моя мать отомщена.

– Нет, сын мой. Есть еще один виновник. Заян аль-Дин засел в форте.

– Он точно там? Ты видел его своими глазами?

Оба смотрели вдоль берега на побитые стены здания. За парапетами виднелись головы отдельных самых смелых защитников. Однако у Заяна нет артиллерии, и большинство его людей прячутся за стенами. Их выстрелы из мушкетов в сравнении с артиллерийскими залпами казались слабыми.

– Да, Мансур. Видел. И не оставлю это место, пока он не заплатит сполна и не присоединится к своему приспешнику Кадему ибн-Абубакеру в аду.

Оба одновременно уловили новый звук, вначале слабый, но постепенно нарастающий. В полумиле ниже по берегу из леса показалась плотная колонна воинов. Они бежали точным военным строем. Головные уборы плясали в такт их шагам, как пена на волнах. Лучи заходящего солнца блестели на ассегаях и намасленных торсах. Во главе колонны ехал одинокий всадник. Он сидел на темном жеребце, длинную гриву и хвост которого относил назад ветер.

– Джим на Драмфайре, – рассмеялся Мансур. – Слава Богу, он цел.

По одну сторону от Джима бежал карлик, по другую – великан.

– Баккат и Бешвайо, – сказал Дориан.

Мансур побежал навстречу Джиму, который нагнулся с седла и заключил его в медвежьи объятия.

– Что за тряпка на тебе, брат? Какая-то новая мода? Тебе совсем не идет, поверь мне на слово.

Все еще обнимая Мансура за плечи, он повернулся к Дориану.

– Дядя Дорри, где мой отец? – На его лице проступил страх. – Он не ранен? Не убит? Скажите, умоляю вас.

– Нет, Джим, мальчик. Успокойся. Наш Том неуязвим для стали и выстрелов. Как только работа была сделана, он отправился присмотреть за женщинами и малышом Джорджем.

Дориан знал, что, если расскажет о вмешательстве Гая, не сумеет выполнить данное Тому обещание и удержать мальчиков при себе. Они сразу бросятся защищать женщин. И он постарался увести разговор в сторону.

– А как твоя часть боя?

– Все кончено, дядя Дорри. Эрминиус Котс, который командовал врагом, мертв. Я сам об этом позаботился. Люди Бешвайо очистили лес от неприятеля. Преследование заняло весь вчерашний день и большую часть ночи. Некоторых турок гнали по лесу и холмам целую лигу, прежде чем покончить с ними.

– А где пленники? – спросил Дориан.

– Бешвайо не понимает смысл этого слова, а я не смог его научить, – рассмеялся Джим. Но Дориан не смеялся с ним: он представлял себе, какая бойня была учинена в лесу, и это растревожило его совесть. Ведь оманцы, погибшие от ассегаев, были его подданными. И он не мог радоваться их смерти. Его злость на Заяна аль-Дина стала еще сильнее. Вот опять кровь, за которую он должен заплатить.

Джим не заметил выражения лица дяди. Его все еще не отпускало дикое возбуждение битвы и опьянение победой.

– Только посмотрите на него, – показал он на Бешвайо, который уже выстроил своих воинов перед стенами форта.

Пушки пробили в стенах широкие бреши, и Бешвайо расхаживал вдоль рядов, показывая ассегаем в сторону этих проломов и взывая к воинам:

– Дети мои, еще не все из вас заслужили жениться. Разве я дал вам недостаточно возможностей? Или вы были нерасторопны? Или вам не везло? – Он помолчал и свирепо посмотрел на воинов. – Или вы боитесь? Мочитесь на ноги при виде пира, который я вам приготовил?

Воины гневно закричали:

– Мы еще голодны! Мы еще жаждем!

– Мы твои верные охотничьи псы! Спусти нас с привязи, великий король! Разреши бежать вперед! – умоляли они.

– Прежде чем Бешвайо пустит своих псов в пробоины, – сказал Джим Дориану, – ты прикажи прекратить обстрел из пушек, иначе в опасности окажутся его люди.

Дориан отправил к командирам расчетов вестников с этим приказом. Дольше всего они добирались до трех пушек на утесе, но наконец замолчали и эти, и над заливом нависло тяжелая тишина. Только колыхались головные уборы воинов. Арабы на парапете увидели эту армию, угрожающе расположившуюся у ворот, и их редкий мушкетный огонь тоже стих. Они мрачно смотрели на неминуемую смерть.

Неожиданно со стены форта донесся звук рога. Ряды черных воинов тревожно зашевелились. Дориан направил туда подзорную трубу и увидел над стеной флаг.

– Сдаются? – улыбнулся Джим. – Бешвайо и этого слова не понимает. Белый флаг не спасет ни одного человека за стеной.

– Это не сдача. – Дориан закрыл подзорную трубу. – Я знаю того, кто машет флагом. Его зовут Рахмад. Он один из оманских адмиралов, отличный моряк и смелый человек. Он не может выбирать того, кому служит. И не станет трусливо сдаваться. Он просит о переговорах.

Джим нетерпеливо покачал головой.