цель жизни, но по взгляду других – нет; тот или другой характер получает оно, как цель, от воли признающих его целью. Это второе свойство вытекает из предыдущего и есть только видоизменение его, или, точнее, есть это же самое свойство, рассматриваемое по отношению ко времени; 3) эти цели и процессы достижения их остаются внешними для человека, его природы и способностей. И в самом деле, деятельность, направленная к их достижению, состоит во временном приспособлении сил и способностей человека к этим целям и через их посредство – в приспособлении к этим же целям предметов внешнего мира. Своими силами и способностями человек пользуется здесь как орудием; и после достижения цели это орудие остается в том же виде, как и до того времени, когда цель была поставлена; это орудие могло быть и не употреблено для этой цели, а когда она достигнута, оно может быть снова употреблено для другой, отличной от прежней цели; 4) между этими объектами произвольной деятельности и между способностями и силами человека, употребляемыми для их достижения, есть только отношение, временное и случайное, устанавливаемое человеком; но нет соотношения постоянного и необходимого. Т. е. эти силы и способности созданы не для этих целей, хотя и могут быть употреблены для них. Это прямо следует из того, что одни и те же способности служат для достижения различных целей.

Таковы четыре признака целей произвольной деятельности человека. Их нетрудно проследить на каком-либо примере. Так, если мы возьмем какое-нибудь механическое занятие, то без труда заметим, что 1) цель его (приготовляемая вещь) создана человеком, 2) что она подвижна (человек может изменить в себе образ делаемой вещи или даже совсем уничтожить его и заняться приготовлением другой вещи), 3) она есть внешняя для его способностей и органов (ум и руки лишь временно и случайно приспособлены к деланию этой вещи, равно как и бесчисленных других), 4) между нею и способностями нет соотношения, но только отношение (руки и ум не суть созданное для приготовления этой именно делаемой вещи).

То, что служит объектом необходимой деятельности человека, по природе и свойствам своим глубоко отличается от этих целей. Их сходство ограничивается тем, что, как в первом, так и во втором случае, они остаются объектами некоторой деятельности. И в самом деле: 1, в непроизвольной деятельности объектом служит не поставленное человеком, но поставленное перед ним. Здесь не его воля творить себе цель, но эта цель сотворена была тогда, когда была сотворена его природа с присущим ей строением; таким образом, здесь нет свободного выбора цели. Напр., возьмем процесс понимания: его объектом служит истина (правильное знание), и ясно, что этот объект выбран не человеком, – он указан ему его природою. Не человек сказал себе: «у меня есть способность понимания, употреблю ее на то, чтобы узнать истину»; и он не может сказать себе: «перестану узнавать истину, употреблю понимание на что-нибудь другое». Он стал понимать невольно и бессознательно для самого себя, повинуясь своей природе, но не господствуя над нею. Какие усилия ни употреблял бы человек, деятельность разума всегда будет только процессом понимания, и в результате этого процесса всегда получится только истина: ни объекта не может он изменить, поставив, напр., вместо истины добро, ни процесса понимания, превратив его, напр., в процесс действия или чувствования. Отсюда прямо вытекает следующее замечательное свойство рассматриваемых объектов: 2, объекты необходимой деятельности человека неподвижны; их нельзя ни уничтожить, ни изменить, ни заменить другими; 3, в деятельности, движущейся к этим неподвижным объектам, раскрывается природа человека; напр., в понимании, которое направляется к достижению истины, раскрывается природа разума. Как уже было показано ранее, взятый в самом себе, до того момента, с которого он начинает понимать, разум не заключает в себе ничего действительно существующего и представляет собою ряд чистых стремлений и чистых возможностей выполнить эти стремления. И те и другие превращаются в реальности только в процессе понимания и в нем одном обнаруживаются; подобно тому как заключенное в семени обнаруживается в дереве, которое из него вырастает. Вот отчего разум может быть рассматриваем и исследуем только в понимании; в последнем раскрывается его природа, строение и свойства, и, чем оно далее подвигается, углубляясь, расширяясь и усложняясь, тем отчетливее выступают они. Таким образом, здесь природа человека не остается неизмененной, как при деятельности произвольной (напр., как рука при делании вещи); процесс стремления к объектам здесь не есть только внешнее приспособление органов человека к чему-то внешнему для них. Напротив в этом стремлении раскрывается потенциальное, бывшее в человеке ранее, в реальное, что мы называем явлениями жизни (процесс научного творчества); 4, между объектами необходимой деятельности и между сторонами человеческой природы, из которых исходит эта деятельность, существует не простое отношение временное, устанавливаемое человеком и меняющееся, но неизменное соотношение, предустановленное не волею человека, определенное и постоянное. Здесь объекты деятельности даны в деятельной природе. Цели не придуманы человеком, но вложены в природу его. Так в понимании: между истиною и разумом существует неизменное соотношение; ни разум не может стремиться к чему-либо другому, кроме истины, ни истина не может быть достигнута чем-либо другим, кроме разума. Разум существует для истины и создан для нее; истина существует потому, что есть разум.

Вот глубокие отличия между произвольною и необходимою деятельностью человека и между объектами той и другой. И, устанавливая отношение между ними, мы не должны терять из виду ни их родового сходства, как явлений некоторой деятельности и как некоторых объектов ее, ни их видового отличия; и это сходство, и это различие мы должны выразить в их названиях. Итак, называя предмет стремлений и в том и в другом случае именем объектов, мы называем эти объекты целями — в первом и назначениями — во втором случае.

И действительно: в понимании, столь необходимом, столь постоянном, и в истине, к достижению которой движется оно сперва без участия человеческой воли, потом при ее содействии и, наконец, вопреки ей (когда человек усиливается что-либо оставить скрытым от себя, напр. в религии и политике, и не может), – в этом стремлении нельзя не видеть назначения человека. Нужно захотеть не думать, чтобы не подумать этого; нужно сознательно отвернуться от факта, чтобы не видеть его; нужно молчать, чтобы не быть вынужденным признать его – усилия напрасные и утомляющие.

Так как природа человека, с одной стороны, не ограничивается разумом и так как, с другой стороны, он (разум) не есть что-либо произведенное в ней, но составляет ее первозданную часть, то и в этом назначении человека стремиться к познанию истинного мы не можем,