Дэйв вскочил, чтобы последовать за нею, неумело пытаясь скрыть горе, исказившее его крупное лицо, но кто-то, встав на пороге, преградил ему путь.

– Пусть идет! – строго сказала ему Лейла. – Ей это сейчас необходимо.

– Ох, да заткнись ты! – разозлился Пол. Ему вдруг страшно захотелось отшлепать эту вездесущую и вечно уверенную в себе девчонку.

– Лейла, – устало сказала Джаэлль, – закрой дверь с той стороны и убирайся прочь.

Девочка повиновалась.

И Пол снова рухнул в кресло, в кои-то веки совершенно безразличный к тому, что Джаэлль видит его слабость. Да и какое это имеет сейчас значение? «Они не станут старыми, как мы, которые остались…»

– А где Лорен? – вдруг спросил он.

– В городе, – ответил Дэйв. – И Тайрнон тоже. Завтра во дворце Совет. Похоже… маги и Ким все-таки выяснили, кто насылает на нас зиму.

– И кто же это? – почти равнодушно спросил Пол.

– Метран, – сказала Джаэлль. – С острова Кадер Седат. И Лорен хочет отправиться туда. Хотя на этом острове погиб Амаргин…

Пол только вздохнул. Господи, как много событий! Его сердце, казалось, не выдержит, не сможет пережить все это «…когда клонится к западу солнце, по утрам, когда солнце встает…»

– А где Ким? Во дворце? Что с ней? – А ведь это очень странно, что Ким не пришла сюда, к Дженнифер…

Он прочитал ответ по их лицам и, прежде чем кто-то успел ему что-то сказать, выкрикнул отчаянно:

– Нет! Только не это!

– Что ты, что ты! – поспешил заверить его Дэйв. – С ней все в порядке, Пол. Она просто… не смогла сейчас прийти сюда. – Он беспомощно повернулся к Джаэлль.

И та очень спокойно передала ему то, что Кимберли рассказала ей о великанах параико и о том, что она, будучи Видящей Бреннина, намеревается сделать. И ему оставалось только восхищаться, как Джаэлль потрясающе владеет собой и какой у нее спокойный и чистый голос. Хотя и холодный. Когда она наконец умолкла, он так ничего и не сумел сказать ей в ответ. Похоже, голова у него просто переставала соображать.

Дэйв кашлянул смущенно и предложил:

– Может быть, пойдем? Нам давно пора. – Пол впервые заметил, что голова у Дэйва перевязана. Следовало бы, конечно, спросить у него, что случилось, но он чувствовал такую невыносимую усталость…

– Ты ступай, – тихо сказал ему Пол. Он не был уверен, что у него хватит сил, чтобы просто встать на ноги. – Я сейчас тебя догоню.

Дэйв повернулся было к двери, но на пороге остановился.

– Я бы очень хотел… – начал он. И умолк. Потом нервно сглотнул и договорил: – Очень многого я бы хотел! – И вышел из комнаты. Джаэлль за ним не последовала.

Полу очень не хотелось оставаться с ней наедине. Сейчас не время для того, чтобы стараться справиться с собственными чувствами. Да и все равно ему в конце концов придется уйти.

– Ты спросил меня однажды, – сказала жрица, – можем ли мы с тобой разделить одну тяжкую ношу, и я ответила: нет. – Он поднял голову и внимательно посмотрел на нее. – Теперь я стала умнее. – Она даже не улыбнулась. – А та тяжкая ноша стала еще тяжелее. Год назад я кое-чему научилась – у тебя; а две ночи назад – у Кевина. Теперь, наверное, поздно говорить, что я тогда была не права!

К этому он не был готов. Он, похоже, не был готов ни к чему из того, что происходило сейчас вокруг него. В душе у него почти ничего не осталось, кроме горя и горечи – в равных долях «…как мы, которые остались…»

– Приятно слышать, что наш с Кевином пример оказался для тебя полезным, – сказал он. – И ты непременно должна попробовать, не сгожусь ли я на что-нибудь еще, только выбери для этого день получше. – Он прекрасно видел, как подействовали на нее его оскорбительно-горькие слова, как гордо дернулась вверх и застыла ее прекрасная голова, но заставил себя встать и быстро вышел из комнаты, чтобы она не увидела его слез.

А в зале под куполом, через который ему пришлось идти, слышалось жалобное пение жриц – плач по усопшим. Однако Пол почти не замечал этого. Голос, что звучал у него в ушах, был голосом Кевина Лэйна – точно таким, как год назад, когда он тоже пел плач по усопшей, плач собственного сочинения:

Шелест волн на песчаной косе,

Стук дождя серым утром по крыше…

И камень могильный в росе.

Он вышел из Храма уже в густых сумерках, и слезы застилали его глаза, так что он не мог видеть, что все склоны холма, на котором стоит Храм, покрыты зеленой травой, и в ней распускаются полевые цветы.

Бесчисленное множество картин сменяло друг друга в ее снах, и в каждом из этих снов был Кевин. Он скакал верхом на коне, светловолосый, остроумный, никогда не прилагавший ни малейших усилий, чтобы казаться умнее других. Но в ее снах Кевин не смеялся. Нет, больше не смеялся. Не засмеялся ни разу! И лицо его было таким, подумала Ким, как когда он шел следом за серым псом в Дан Мару.

У нее просто сердце разрывалось, оттого что она никак не могла припомнить, какие слова он сказал ей во время самого последнего их разговора, когда они мчались в Гвен Истрат. Он тогда ехал с нею рядом и рассказывал, как поступил Пол. Потом он ей заявил, что намерен рассказать о Дариене Бренделю из Данилота. Она тогда выслушала его и это решение одобрила; а потом еще коротко усмехнулась, когда он совершенно неправильно предсказал, как, по всей видимости, отреагирует на его поступок Пол.

Она, правда, тогда была чересчур поглощена собственными мыслями, внутренне готовясь к тому мрачному путешествию, что предстояло ей в Морвране. Он, должно быть, почувствовал ее озабоченность, как она догадалась позже, потому что вскоре ласково коснулся ее плеча, что-то тихонько сказал ей и поскакал прочь, догоняя отряд Диармайда.

Вряд ли он сказал ей напоследок что-то уж очень важное – скорее так, шутка, ласковое подтрунивание, – но теперь, когда его не стало, она мучилась тем, что так и не расслышала, что именно он сказал ей в последнюю минуту.

Она уже почти проснулась, вырвавшись наконец из плена этих тяжких сновидений, и поняла, что находится в королевском дворце, в Морвране. Вряд ли у нее хватило бы сил провести еще одну ночь в святилище без Джаэлль. Когда Верховная жрица вместе с войсками вернулась в Парас Дервал, старый Храм вновь оказался во власти Одиарт, и торжество, которое светилось в глазах этой мужеподобной особы, было для Ким совершенно непереносимо.

Разумеется, они кое-что выиграли. Снег таял повсюду, а утром его не останется совсем. И она отсюда уедет, хотя и не в Парас Дервал. Да, то была победа, и Дана прекрасно продемонстрировала свое могущество, способное разрушить даже планы бесчисленных служителей Тьмы. Но за это была уплачена слишком дорогая цена, кровавая. И теперь повсюду расцветали красные цветы. Цветы Кевина. Только самого его больше не было на свете.

Окно в комнате было открыто, и свежий ночной ветерок обещал скорую весну. Такую, какой никогда не бывало прежде – способную расцвести буквально за одну ночь. Но это не было даром природы. За это было заплачено сполна, за каждый цветок, за каждую травинку.