Пол и Артур некоторое время смотрели друг на друга, потом Пол сказал:

– У меня есть к тебе один вопрос. – Великий Воин кивнул. – Скажи, когда ты был там в последний раз, сколько человек осталось в живых?

– Семеро, – тихо молвил Артур. – Всего семеро.

Пол кивнул. У него было ощущение, будто он все это видел сам и хорошо помнит. Об этом говорил ему в ту ночь один из священных воронов. Артур подошел к нему ближе:

– Это останется между нами? – спросил он своим густым басом.

– Да, – сказал Пол.

И они вместе вышли из Зала Совета. Мимо них по коридору то и дело пробегали пажи, стражники, солдаты – во дворце ощущались лихорадочные приготовления к предстоящей войне. Они же оба, напротив, были спокойны и шли ровным широким шагом сквозь всю эту безумную суету.

У дверей Артуровых покоев они остановились. И Пол сказал – очень тихо, чтобы никто не подслушал:

– Ты сказал, что, возможно, именно ради этого ты и был призван в этот мир. Но какое-то время назад ты утверждал, что никогда не можешь видеть, чем заканчиваются сражения, в которых ты участвуешь, верно?

Артур довольно долго молчал, потом согласно кивнул и сказал:

– Это действительно место смерти. – И, немного поколебавшись, прибавил: – Если все пойдет, как сейчас, я буду даже рад отправиться туда с вами вместе.

Пол открыл было рот, намереваясь что-то спросить, но передумал и, попрощавшись с Воином, пошел дальше по коридору в свою комнату. В ту самую, которую он до позавчерашнего дня делил с Кевином. И, остановившись перед ней, услышал, как у него за спиной Артур отпирает свою дверь.

Дженнифер увидела, как дверь приоткрылась, и успела перевести дыхание до того, как он вошел в комнату и принес в своих глазах все летние звезды мира.

– О, любовь моя, – сказала она, и голос ее все-таки сорвался. – Мне так нужно, чтобы ты простил меня – за все, что я совершила, за все мои прегрешения. Мне страшно, Артур…

Больше она ничего сказать не успела. Какой-то немыслимо глубокий вздох или стон вырвался из его груди, в три прыжка он пересек комнату и упал перед ней на колени, прижавшись лицом к складкам ее платья, снова и снова повторяя ее имя.

Она, обнимая его обеими руками, ласково гладила его волосы, где среди каштановых прядей уже пробивалась седина. Она пыталась что-то сказать и не могла. Она и дышать-то едва была способна. А когда посмотрела ему в лицо, то увидела, что слезы горькой тоски и неизбывной любви к ней струятся у него по щекам.

– О, любовь моя! – задохнулась она и склонилась, чтобы поцелуями осушить эти слезы. А потом своими губами отыскала его губы – точно слепая; да они и были точно слепые; казалось, они сейчас и шагу не смогли бы сделать друг без друга. Она вся дрожала, точно в лихорадке, и едва держалась на ногах. Он поднялся с колен и прижал ее к себе, и она наконец-то – после стольких лет! – опустила голову ему на грудь и смогла услышать сильные удары его сердца, в котором жила вечно, и почувствовала, как его руки обнимают ее.

– О, Джиневра! – услышала она его голос. – Как ты нужна мне!

– И ты мне! – отвечала она, чувствуя, как рвутся последние черные нити той паутины, которой опутал ее Старкаш, ибо сейчас она стояла рядом со своим любимым и душа ее была открыта любви и страсти. – О, прошу тебя! – прошептала она. – Прошу тебя, любовь моя! – И он отнес ее в постель, поперек которой лежала широкая полоса солнечного света, и большую часть этого дня они провели там, сумев подняться над собственной судьбой.

А потом он рассказал ей, куда должен будет вскоре отправиться, и она почувствовала, как печаль всей Вселенной возвращается, чтобы снова поселиться в ее душе. Но сейчас печаль эта была светла и чиста, ибо Дженнифер удалось вырваться из паутины, сотканной Ракотом, и теперь она действительно стала сильнее благодаря пережитым страданиям, как и обещал ей тогда Мэтт. Поднявшись с постели, она стояла перед ним, освещенная ярким солнцем, и нагота ее была прикрыта лишь длинными золотыми кудрями. Помолчав, она сказала Артуру:

– Когда-нибудь ты непременно должен вернуться ко мне навсегда! То, что я тогда сказала тебе, истинная правда: здесь нет и не было никакого Ланселота. В этом мире все иное, Артур. И здесь нас только двое – ты и я.

И в сиянии солнечных лучей она видела, как проплывают в его глазах ночные звезды. Летние звезды того мира, из которого он пришел сюда. Наконец он медленно покачал головой, и ей было больно видеть, как он постарел и как устал.

– Нет, это невозможно, Джиневра, – сказал он. – Ведь это я убил тех детей!

И она не нашла, что ему ответить. В наступившей тишине она, казалось, почти слышала равномерное, непрерывное движение челнока в Станке.

Да, это действительно была самая печальная история на свете.

Утром Артур и Джиневра вместе вышли на широкую дворцовую площадь Парас Дервала. Два отряда уже собрались у ворот – один держал путь на север, второй – на запад, к морю. И не было среди собравшихся человека, который не возрадовался бы, увидев короля и королеву наконец вместе.

Дэйв Мартынюк вместе с Левоном и пятью сотнями воинов, выделенных Айлероном, ожидавший сигнала к отправке, просто глаз не мог отвести от Дженнифер, хотя воспоминания огнем жгли его душу.

Он вспомнил тот самый первый вечер, когда Лорен рассказывал им о себе и о Фьонаваре, и он, Дэйв, не веря ни единому слову мага и настроенный весьма враждебно, с грохотом ринулся к дверям и был остановлен Дженнифер. Она окликнула его по имени, он обернулся и был потрясен ее красотой и поистине царственными манерами. Тогда-то он, разумеется, и понятия не имел, почему это так поразило его, да и сейчас, пожалуй, не нашел бы слов, чтобы как следует выразить свои чувства. Но он хорошо понимал теперь: в тот раз он видел у нее на лице то же выражение истинного величия, что и теперь, и оно было отнюдь не эфемерным и не мимолетным.

Дженнифер, одетая в зеленое платье, почти того же цвета, что и ее глаза, оставила Артура и подошла к ним с Левоном. Должно быть, она заметила на лице Дэйва некоторую растерянность, потому что засмеялась и сказала:

– Ну знаешь, может, ты еще и кланяться мне начнешь или еще что-нибудь в этом роде? Учти, Дэйв, тогда я тебя просто стукну, честное слово! Клянусь!

Было очень приятно слышать, как она смеется. Он ведь действительно с трудом удержался, чтобы не поклониться ей, и теперь, удивив их обоих, обнял ее и поцеловал в щеку.

– Спасибо тебе за все, – сказала она, держа его руку в своих ладонях.

И он от всей души улыбнулся, ласково глядя на нее и в кои-то веки не чувствуя себя неловким и неотесанным.

К ним подошел Пол Шафер, и Дженнифер, не выпуская руки Дэйва, своей второй рукой взяла за руку и Пола. Так они трое и стояли некоторое время – сцепив руки, связанные этими святыми узами и точно прощаясь надолго.