приняты на себя сотней нашей кавалерии, которая оказала помощь сначала огнем, а затем размещением раненых по лошадям. Далее отряд бронепоездов присоединился ко взводу кубанской батареи, расположенному на позиции в этом районе. Часов около 10 вечера взвод этот снялся с позиции и отошел к деревне Котлубань. С ним последовал и личный состав бронепоездов, который затем пешим же порядком двинулся на станцию Котлубань. Здесь выяснилось, что контратакой конницы генерала Улагая около 6 часов вечера красные были оттеснены от станции Котлубань и что оставленные бронепоезда находятся в нейтральной зоне между нашими и красными. Потери бронепоезда: убитых 6, раненых 11. Младший урядник Кароль сгорел на пулеметной бронеплатформе. Большая часть потерь была понесена во время боя на бронепоезде.

В. Липеровский{289}

«Желбат-2»{290}

Лил дождь… лужи и грязь; неприветливо. В комендатуре вокзала «Киев I-пассажирский» офицер железнодорожного батальона сказал Пете, на каком пути стоит состав, что уйдет вскоре на Дарницу. Долго шли по путям, переходили по площадкам вагонов с одного пути на другой и наконец нашли три вагона и паровоз. Еще подошли два-три человека, поезд еще постоял немного и понемногу пошел вперед, колеса почти не стучали, их «музыку» помню по поездкам в Кошелевку, через Нежин. На «Киев II-передаточный» тоже постояли с часок, еще кто-то прибавился, люди входили в вагон, садились на свободное место, и снова наступала тишина; было темновато, никто не говорил: рота уходила на север, покидали Киев те, кто к ней присоединился.

Петя был прикомандирован к 1-й роте 2-го железнодорожного батальона уже несколько месяцев тому назад, он сапер, поручик инженерных войск первой Великой войны, а я доброволец. Поезд сдержанно пошел по мосту через Днепр, колеса четко застучали на стыках… И все оживились! И я почувствовал, что сейчас, переходя Днепр, ухожу, вступаю в совершенно новую эпоху моей жизни… Дарница! Станция в лесу сосновом; за время войны положили много новых путей, она совсем иная, чем прежде. Все «пассажиры» нашего поезда приготовляют свои вещи для «высадки», все больше чемоданы и походные мешки, ни у кого не было такой корзинки с ручкой, с железным стержнем, что проходил сквозь петли и запирался висячим замком, тут были все мои вещи: две пары белья, две простыни, папины рейтузы, как парадные, а на мне была гимнастерка, брюки и высокие сапоги, папина шинель «солдатского» сукна и кепка на голове, мама мне ее сшила… Мне было шестнадцать лет и семь месяцев!..

Поезд стал в хвосте длинного поезда, все «классные» вагоны и «пульманы» американского типа, длинные на колесных тележках. Весь поезд защитного цвета, всюду вензеля «2-й жел. бат. 1-я рота». Все залито светом, своя электростанция.

Все приехавшие пошли вдоль поезда, уже каждый имел свое место, также и Петя, но мы должны были «определить» меня, а потому надо было увидеть дежурного офицера. Но нам очень посчастливилось: совершенно неожиданно на перроне станции увидели группу офицеров, и Петя мне говорит, когда подошли ближе:

— Смотри, тут и командир роты капитан Кирсанов, и адъютант, и дежурный офицер, будешь представляться!

Петя подошел к командиру, сказал, что просит принять в роту его «двоюродного брата», добровольца. Доброволец, конечно, стоял в струнку «смирно», отдавая честь; верно, выглядел не плохо в папиной шинели! Командир перевел на меня глаза, и остальные, конечно, тоже.

— Как твоя фамилия и имя?

— Липеровский Владимир, доброволец, просит о зачислении в роту.

— Год рождения?

— Март, 1903.

— Где учился?

— В реальном училище.

— Кто отец?

— Полковник артиллерии.

— Оно и видно! — и, обращаясь к адъютанту: — Зачислить во взвод пути, выдать обмундирование, найдите ему фуражку, а шинель ему оставьте эту.

— Покорнейше благодарю, господин капитан!

И капитан с адъютантом вошли в здание станции. Дежурный офицер очень дружелюбно предложил следовать за ним. Петя мне шепнул, что «рапорт» прошел прекрасно, и пошел в свой вагон. Через минуту мы были в вагоне-цейхгаузе, и дежурный офицер распорядился, чтобы меня обмундировали. Оказывается, было мало фуражек и шинелей, но для меня фуражку нашли: получил английское обмундирование, громадные ботинки с обмотками и как последнее — винтовку американскую русского образца № 380 386. С нею я прошел до конца!

— Теперь пойдемте во взвод, командир взвода даст вам место в вагоне, и ему дайте все сведения для канцелярии, с завтрашнего дня вы на довольствии, котелки получите во взводе.

Прошли в ту часть поезда, где были «пульманы» — это американского типа длинные товарные вагоны, приспособленные для казармы. Офицер вызвал взводного.

— Вот еще доброволец, место, посуду, патроны, сведения сегодня же в канцелярию, с завтрашнего дня на довольствие, — и шепнул на ухо взводному: — Ночью уходим на север!

Все трое откозыряли и разошлись; я за взводным на площадку и в вагон; с нагрузкой всего, что я получил, с корзинкой и с винтовкой было достаточно неудобно влезать на высокую ступеньку вагона, была мысль: только бы не опрокинуться назад. Но я не отстал от взводного.

— Ребята, еще новый пассажир в нашем вагоне, и вот его место! — сказал взводный, указав мне койку, первую от входной двери (для новенького!) на верхнем этаже и потому с окном, хорошо! Койка настолько длинная, что в головах поместилась моя корзинка и мне еще было достаточно места.

Взгромоздив все свое добро наверх, увидел, что протягиваются руки для знакомства, были молодые, как и я, но и среднего возраста, так поздоровавшись со всеми, а обитателей вагона было, вероятно, человек 20, дошел я до «квартиры» взводного, тут была перегородка; конфиденциально взводный произнес: «Тут моя жена!» — точно хотел сказать: ни шагу дальше.

— Алексей, возьми сведения и напиши рапортичку.

Вдоль всего длинного вагона шли койки в два этажа, там, где посредине вагона товарного были на обе стороны двери, стоял длинный стол. Тут сидел Алексей и писал рапортичку; когда писал сведения обо мне, конечно, многие приблизились, чтобы ознакомиться, кто такой новый пришел. И знакомились. «А я тоже реалист! — сказал