Она отложила книгу и задула светильник. Каюта погрузилась в темноту. Кеннит услышал шорох ног по полу – она подошла и забралась к нему под одеяло. Надо будет подыскать ей другое спальное место. К примеру, повесить гамак в уголке каюты…

– Уинтроу говорит, – сказала она, – что мне больше не нужна его помощь. Он говорит, что теперь, когда я стала грамотной, мне следует просто изучать всякую книгу или свиток, что попадет ко мне в руки. Так я научусь быстро читать, да и писать стану лучше. И этим я вполне способна заниматься сама!

Кеннит с усилием разлепил веки. Ну уж нет, так не пойдет!… Как ни тошно было ему шевелиться и тем разгонять сон, он все-таки перекатился на бок, лицом к Этте.

– Может, и способна, но зачем так сразу отказываться от его помощи? Я же знаю, как нравилось тебе проводить с ним время. Да и он, насколько мне известно, только рад был наставлять такую способную ученицу. Он со всей откровенностью сознавался мне, какое удовольствие он получал от твоего общества! – И он ухитрился даже испустить добродушный смешок. – Ты знаешь, бедный парнишка просто влюблен в тебя, да и только!

К его изумлению, она даже не попыталась отнекиваться.

– Я знаю, – просто сказала она. – Он очень славный мальчик. Учтивый такой… Теперь я понимаю, почему ты так привязался к нему. А мне он преподнес дар, который останется со мной до самого смертного часа!

– И отлично. Надеюсь, ты должным образом отблагодарила его…

Кеннит смертельно хотел спать. Только спать. И в то же время не желал прекращать завязавшийся разговор. Ибо, кажется, наклевывалась-таки вероятность, что его хитроумная интрига со временем принесет задуманные плоды. Она назвала Уинтроу «очень славным мальчиком», так, кажется? А он сам видел, как Уинтроу провожал ее глазами по палубе. Вот бы знать, случилось ли им уже плотским образом засвидетельствовать друг другу свою взаимную склонность?… Вдруг Этта уже носит наследника для его живого корабля?… Он провел ладонью по ее руке, как бы лаская, потом опустил ладонь ей на живот. Колечко с крохотным черепом все еще торчало у нее в пупке. «Нельзя торопиться! – подавил он всколыхнувшееся разочарование. – Подобные вещи требуют времени. Запереть их вдвоем на достаточно долгое время – и никуда не денутся, сойдутся как миленькие…» По крайней мере, так всегда происходило и с голубями, и с козами, и со свиньями. Когда он был маленьким и жил дома…

– Честно говоря, – произнесла Этта задумчиво, – даже и не знаю, как бы его отблагодарить!

У Кеннита очень чесался язык подсказать ей самый лучший ответ на этот вопрос, но он воздержался оглашать его напрямик. Он выразился иначе:

– Мне кажется, парнишке одиноко. Так покажи ему, что ценишь его дружбу и дорожишь его обществом. Ему это понравится. Подумай о своих знаниях и умениях: может, что-то окажется полезно ему. Возьми и научи его… По-моему, это будет достойный отдарок!

Более прозрачного намека, кажется, придумать было нельзя. Неужели не догадается?…

– Но я так мало знаю… – пробормотала она погодя. –Чему может у такой, как я, научиться Уинтроу?

Кеннит вздохнул и попробовал зайти с другой стороны. «Только осторожно, – напомнил он себе. – Осторожно!»

– Ты всяко повидала в жизни гораздо больше, чем он. Не забывай: мальчик провел большую часть жизни в стенах монастыря. Он, может быть, искушен в словесности и искусстве, но по части более мирских познаний он, увы, сущий невежда. А твои жизненные обстоятельства можно назвать прямо противоположными. Так поделись же с ним тем, чему тебя научила жизнь. Научи мальчика быть мужчиной. Лучшей наставницы у него точно не будет!

И он провел рукой по ее телу.

Она помолчала. Он прямо-таки слышал, как трудился ее разум. Потом она проговорила:

– Я хотела бы ему… Кеннит, ты не очень будешь возражать, если я дам ему кое-что из твоего имущества? В смысле, нечто из нашего груза?

Он, собственно, совсем не это имел в виду, но и на том спасибо – по крайней мере, делался первый шаг в правильном направлении. Начнется с малого, с подарочков, а чем кончится? То-то и оно.

– Конечно, выбирай что хочешь, – сказал он ей. – Я ведь тоже люблю мальчишку, сама знаешь. И с удовольствием поделюсь с ним тем, что принадлежит мне. Мне не жалко!

Уинтроу проснулся оттого, что открылась дверь в его каюту. Кто-то молча вошел внутрь и тихо-тихо притворил за собой дверь. В первый миг, подростка парализовал страх. С тех пор как не стало Са'Адара, он стал спать гораздо спокойнее, но до сих пор побаивался, как бы иные из бывших рабов не придумали обвинять его в гибели своего вожака. Он затаил дыхание. Потом попробовал бесшумно переместиться в постели. Может, нападающий промахнется с первым ударом и тем самым даст ему возможность спастись?…

Вошедший тем временем подошел к столику и что-то положил на него.

– Не притворяйся, что спишь, – сказала Этта негромко. – Я же слышала, как ты перестал посапывать! Вставай и зажги свет!

– До утра еще далеко, – возразил он, ничего толком не понимая. – Что ты тут делаешь?

– Сама знаю, что не утро, – ответствовала она с легким смущением. – Я пришла кое-чему научить тебя. Такому, чем лучше заниматься подальше от посторонних глаз. То есть лучше всего – по ночам!

Он зашарил в поисках свечки. Потом высунулся в коридор и зажег ее от горевшего там небольшого светильника. Вернулся в каюту, закрыл дверь и сунул свечу в подсвечник. Когда же он повернулся к Этте, то челюсть у него буквально упала. И было отчего. На ней были облегающие кожаные штаны и такой же короткий камзол, сидевший плотней собственной кожи. Никогда еще Уинтроу не видел женского тела в одежде, которая не скрадывала, а, наоборот, подчеркивала его формы!… Этта не обратила никакого внимания на его взгляд. Наоборот, она весьма деловито обошла его кругом, разглядывая и явно оценивая его собственное тело. Ее взгляд был таким откровенным, что у него жарко вспыхнули щеки…

Потом она недовольно хмыкнула:

– Все ясно. Видно, что ты усердно трудился, но работа была не слишком тяжелой… Тем не менее ты гибкий и шустрый. Я и раньше это за тобой замечала. И это может оказаться полезнее для нашей игры, чем даже могучие мышцы…

Уинтроу заморгал ресницами:

– Я все-таки не возьму в толк, о чем ты…

– Кеннит предложил, – ответила она. – Я сказала ему, что чувствую за собой должок: ты ведь как-никак читать меня выучил. Он и подсказал мне, что я могу в ответ научить тебя чему-то такому, что сама хорошо знаю. Кое-чему из моих «более мирских познаний» – так он выразился. Вот я и решила этим заняться. Снимай-ка рубаху!

Он повиновался, точно во сне, всячески запрещая себе думать и о том, что делает он сам, и о ее возможных намерениях.

Она хмуро улыбнулась при виде его обнаженного торса:

– Ишь, весь гладенький, точно маленькая девочка… Даже на груди ни волоска еще не выросло. Надо бы, конечно, мышц побольше, но ничего, со временем нарастут… – Она вернулась к его столику и щелкнула замочком стоявшей там длинной плоской коробки. И повторила, открывая крышку: – Да, кое-чему лучше учиться без посторонних глаз… В том числе и умениям, необходимым мужчине. Если бы нас за этим увидели, команда бы тебя как есть засмеяла. А так –будешь притворяться, будто всегда это знал и умел…