Это было дерзкое утверждение, которое идеально отражало всю суть отношения к нефти на Ближнем Востоке, а также позицию, которая изначально была сформулирована британцами, а затем унаследована Соединенными Штатами: любая попытка изменить статус-кво будет встречена агрессией. Эта имперская политика проявлялась во всем, кроме названия[1947].

Однако высокопарные слова Картера резко контрастировали с тем, что происходило на самом деле. Переговоры с иранцами об освобождении заложников продолжались в фоновом режиме, но становились все более фарсовыми. Переговоры велись между представителями Тегерана и помощником президента, который на некоторые встречи надевал парик, накладные усы и очки. И в то время, как проводились эти дискуссии, аятолла Хомейни продолжал делать заявления о «Соединенных штатах, пожирающих мир» и о том, что «великого Сатану» следует проучить[1948].

В конце концов в апреле 1980 года президент Картер решил завершить это дело и санкционировал операцию «Орлиный коготь» – секретную миссию по спасению заложников в Тегеране. Результат был настолько плачевным, что заставил бы краснеть даже школьников. Восемь вертолетов, отправленных с атомного авианосца Nimitz, должны были доставить наземные группы спецназа к Табасу в Центральном Иране, откуда их должен был повести полковник Чарли Беквит вместе с новым подразделением отборных войск, названных «Подразделение Дельта». Операция оказалась мертворожденной: один вертолет вернулся из-за погодных условий; у другого треснул ведущий винт, и он был брошен; еще у одного была повреждена система гидравлики. Беквит пришел к выводу, что миссия не жизнеспособна, и получил разрешение от президента на отмену. Когда вертолеты возвращались на Нимиц, один из них подлетел слишком близко к заправочному самолету C-130, в результате чего произошел взрыв, в результате которого пострадали оба самолета и погибли восемь американских военнослужащих[1949].

Эта катастрофа стала использоваться в пропагандистских целях. Хомейни, что было неудивительно, говорил о ней как о божественном вмешательстве[1950]. Многие с изумлением наблюдали за провальной операцией. Тот факт, что США не удалось добиться освобождения заложников путем переговоров или силой, говорил о том, что мир изменился. Еще до провала спасательной миссии некоторые из советников президента чувствовали, что необходимо действовать решительно, чтобы не выглядеть бессильно. «Нам нужно сделать что-то, – говорил Збигнев Бжезинский, советник президента по национальной безопасности, – успокоить Египет, Саудовскую Аравию и другие страны на Аравийском полуострове, чтобы показать, что США готовы отстаивать свою власть». И это означало установление «видимого военного присутствия в регионе»[1951].

Не только США пытались найти ответ на бурные события, который позволил бы защищать собственные интересы и репутацию. 22 сентября Ирак внезапно напал на Иран, были предприняты бомбардировки иранских аэродромов и трехстороннее наземное вторжение, целью которого стали провинция Хузестан и города Абадан и Хорремшехр. У иранцев не было никаких сомнений в том, кто стоит за этим нападением. «Из рукавов Саддама, – негодовал Хомейни, – появились руки Америки»[1952]. Нападение, заявил президент Банисадр, явилось результатом американо-ирако-израильского генерального плана, цели которого описывались по-разному: как попытки свергнуть исламское правительство, чтобы восстановить шаха, или заставить Иран распасться на пять республик. В любом случае, утверждал он, Вашингтон предоставил иракцам план вторжения[1953].

Хотя идея о том, что США стояли за нападением, была высказана некоторыми комментаторами и повторена многими другими, существует мало убедительных доказательств того, что это действительно было так. Наоборот, источники, которые включали в себя миллионы страниц документов, аудиозаписей и расшифровок, добытых в президентском дворце в Багдаде в 2003 году, твердо указывали на то, что Саддам действовал в одиночку, выбирая подходящий момент для нанесения удара по своему непостоянному соседу, с которым он имел счеты после того, как выступил не на той стороне во время урегулирования территориального вопроса за пять лет до этого[1954]. Эти документы показывают нарастающую активность в сборе информации иракской разведкой за несколько месяцев до нападения, в то время как мысли в Багдаде обратились к внезапному вторжению[1955].

Саддамом также двигало сильное ощущение незащищенности и мания величия. Он был одержим Израилем и бессилием арабов, желанием победить страну, которая была «продолжением Соединенных Штатов Америки и Англии», и в то же время жаловался, что любые агрессивные действия, предпринятые арабами против Израиля, приведут к решению принять ответные меры против Ирака на Западе. Если мы нападем на Израиль, предупреждал он своих старших офицеров, американцы «сбросят на нас атомную бомбу». «Первой целью» действий Запада, отметил он, «будет Багдад, а не Дамаск или Амман»[1956].