Тем временем Карфаген, который «оставлял хоть что-то для потомков, чтобы заявить о себе», был в огне. В тот же год Сципион Эмилиан со своими людьми в конце концов покончил с городом. Римские солдаты бегали по улицам, поджигая дома. Потребовалось две недели, чтобы сжечь Карфаген дотла. Полибий был там сам, стоя рядом со Сципионом Эмилианом, когда Карфаген исчезал:

Земля, где когда-то находился Карфаген, стала теперь римской провинцией Северная Африка. Рим завоевал все древние державы, которые лежали поблизости. Парфия, Египет и то, что осталось от Селевкидского царства, находились пока вне досягаемости.

До проведения дальнейших кампаний Рим должен был решить «домашние» проблемы. Успех римских войн до этого момента превратил тысячи и тысячи иностранных пленных из новых римских провинций в рабов. Они были собственностью своих хозяев, их можно было при желании бить, насиловать, морить голодом – но как только римский хозяин освобождал своего раба, этот раб становился римским гражданином со всеми гражданскими правами. Это, как указывает историк М.И. Финли, делало римский институт рабства очень странным явлением. Единым актом живая собственность становилась человеческим существом, и так как римские рабы были всех цветов кожи (в отличие от рабов американского Юга, которые, даже освободившись, напоминали цветом кожи, что когда-то принадлежали к классу рабов), они «растворялись в общем населении в течение одного, максимум двух поколений»[276].9

На практике рабы, как бы с ними не обращались, прекрасно знали, как близко они по существу находятся к хозяевам. К 136 году до н. э. уже тысячи таких рабов находились на Сицилии, которая преуспевала после своего освобождения от владычества карфагенян. Как пишет Диодор Сицилийский:

Первое восстание разразилось в городе Энна, где четыреста рабов собрались в отряд, чтобы убить рабовладельца, известного своей жестокостью. Они вырезали всех в его доме, даже детей, сделав единственное исключение для его дочери, которая выказывала доброту к рабам своего отца. Затем они назначили своим царем и лидером харизматического раба по имени Эвн, который, по слухам, обладал магической силой. Конечно, он умел гладко и убедительно говорить и показал себя неплохим стратегом. Опять дадим слово Диодору:

«В три дня Эвн собрал более шести тысяч человек, вооруженных чем было возможно… Затем, так как он продолжал набирать бессчетное количество рабов, он отважился на сражение с римскими полководцами, и, вступая в бой, несколько раз победил их, просто задавливая числом, так как теперь у него было более десяти тысяч солдат».11 К инициативе Эвна вскоре присоединились другие лидеры рабов, которые действовали как офицеры под его командованием. В конечном счете от семидесяти до двухсот тысяч примкнули к его восстанию, которое стало известно как Первая война рабов. Под влиянием этих событий мятежи вспыхнули в Риме, а затем в нескольких греческих городах. Они были подавлены, но военные действия на Сицилии продолжались.

Первая война рабов длилась три года – частично потому, что положение сицилийских рабовладельцев не вызывало жалости у сицилийского трудящегося люда. «Когда эти многочисленные проблемы обрушились на сицилийских хозяев, – пишет Диодор Сицилийский, – простой народ не только не симпатизировал им, но даже тайно злорадствовал по поводу их положения, что было вызвано завистью из-за неравенства в различных сферах». Многие крестьяне пользовались возможностью поджечь усадьбу богача и обвинить в разорении восставших рабов.12 Они ничего не предпринимали, чтобы восстановить старый порядок, потому что сами страдали от него.

И в этом Сицилия была не одинока. Не только римские провинции, но и сам Рим страдал от растущего разрыва между богатыми и бедными. Постоянные военные действия Рима означали, что сотни тысяч римских пехотинцев уходили на войну и возвращались, со скудными средствами, иногда искалеченные, к неухоженным хозяйствам, обваливающимся домам и неоплаченным долгам.13 Тем временем купцы пользовались преимуществами новых открывающихся торговых путей, чтобы развивать бизнес, а общественные деятели получали все большие и большие доходы от новых облагаемых налогами земель. Управление Римом завоеванными территориями также было не особенно успешным. Римский историк Аппиан, примерно через двести лет написавший книгу «Гражданские войны», описывает общую ситуацию для местности, захваченной на Италийском полуострове:

Чтобы обрабатывать эти большие земельные пространства, землевладельцам требовалось много рабочей силы – но по римским законам наемный работник, если он был свободным человеком, мог быть привлечен на военную службу. Поэтому богатые землевладельцы покупали все больше и больше рабов, которые были освобождены от призыва. «Таким образом, – отмечает Аппиан, – влиятельные граждане немедленно становились богатыми, а класс рабов по всей стране умножался». Все простые работники оказались задавленым «бедностью, налогами и военной службой».

Самую громкую оппозицию этой системе составил трибун по имени Тиберий Семпроний Гракх, сын консула. Он служил у Сципиона Эмилиана во время кампании против Карфагена, где приобрел славу первого человека, взобравшегося на вражескую стену.15 Служа за границей, он видел земли римских провинций, захваченные богатыми, где пастухи и крестьяне были выдворены со своих участков. Он вернулся в Рим и вступил на политическую стезю, намереваясь провести реформу. В своих публичных речах он говорил, что римские военачальники приказывают солдатам сражаться за свой домашний очаг, когда те же самые солдаты находятся на грани потери своих домов: «Он говорил им, – рассказывает Плутарх, – что в действительности они сражались и рисковали жизнью лишь затем, чтобы умножить роскошь и богатство других людей. Их уничтожали хозяева мира, они не получали ни клочка земли, которую могли бы назвать своей собственной».16