Вне зависимости от оценки нынешней и будущей экономической мощи Японии, нельзя не учесть двух факторов. Первый состоит в том, что Япония — очень эффективная и преуспевающая, а также постоянно растущая экономически держава. Второй: армия и оборонные расходы страны никак не влияют на ее положение в ряду мировых экономик. Страна обладает достаточного размера флотом (включая тридцать один эсминец и восемнадцать противолодочных кораблей), силами ПВО и относительно небольшой армией, однако в сравнении с прочими сверхдержавами ее военная мощь гораздо меньше, чем в 1930-е или даже 1910-е годы. Однако более уместным для дискуссии о «распределении финансового бремени»{1083} является тот факт, что на оборонные нужды в сравнении с прочими Япония выделяет совсем немного средств. Согласно данным The Military Balance, в 1983 году расходы Япония на военные нужды составили $3,6 млрд.; для сравнения: Франция, Западная Германия и Великобритания потратили $21–24 млрд., а США — колоссальную сумму в $239 млрд; следовательно, рядовой японец отдает всего $98 в год на военные расходы, тогда как средний британец — $439, американец — $1023{1084}. С учетом ее нынешнего положения Японии выгодно избегать затрат на оборону: во-первых, она защищена другими, а именно Соединенными Штатами, а во-вторых, небольшие ассигнования на оборону позволяют сократить государственные расходы и высвободить средства на поддержку производства, результаты которого так болезненно воспринимаются европейскими и американскими конкурентами{1085}.

Если вдруг Япония поддастся давлению американского правительства и прочих западных критиков и увеличит оборонные расходы в соответствии с предписаниями европейских стран — участниц НАТО до уровня 3–4% от ВНП, она быстро трансформируется в третью, наряду с Китаем, самую мощную армию мира, с годовыми затратами на оборону в $50 млрд. А при своих технологических и производственных ресурсах она могла бы создавать ударные авианосцы для флота или разрабатывать высокотехнологичные ракеты большой дальности для устрашения потенциального противника. Это, безусловно, было бы благосклонно воспринято фирмами вроде Mitsubishi, а США получило бы помощь в расширении влияния на Дальний Восток и сдерживании Советского Союза в регионе.

Но куда более вероятно, что Токио постарается либо уклониться от международного давления, либо удержать оборонные расходы на максимально низком уровне, позволяющем не ссориться с Вашингтоном. Основная причина такой политики — вовсе не символическая потребность ограничить японские милитаристские расходы одним процентом ВНП: по оценкам НАТО (к примеру, в отношении пенсий военнослужащим), страна уже превысила этот порог, и в любом случае ее расходы на оборону уже превзошли уровень 1950-х годов. Условия соглашения о безопасности, которое было подписано Японией и США в 1951 году и законодательно обосновало американское военное присутствие в Японии, позволив Токио в дальнейшем заботиться о торговых и производственных нуждах, а не о военной мощи государства, тут ни при чем; ситуация, сложившаяся в мире в 1980-е годы, разительно отличается от той, что была во времена корейской войны. Реальные причины, с точки зрения японского правительства, — внутренние и региональные возражения против массового роста расходов на оборону и пересмотра конституции, нынешний вариант которой запрещает отправку войск и даже продажу вооружений за границу. Воспоминания о милитаристских излишествах 1930-х годов, военных потерях и (особенно) об ужасах атомной бомбардировки внушили японцам недоверие и нелюбовь к вооруженным столкновениям и военному способу решения конфликтов столь же сильные, как западноевропейский пацифизм после Первой мировой войны; и даже если ситуация может измениться с приходом нового, более самоуверенного поколения, преобладающее мнение в обозримом будущем сдержит правительство в Токио от увеличения расходов на армию, которая красноречиво зовется «силами самообороны»{1086}.

К моральным и идеологическим причинам можно добавить экономические. Среди японских политиков и бизнесменов много противников увеличения государственных расходов (которые, как упоминалось выше, и без того самые низкие среди стран — членов ОЭСР); по их мнению, удвоение или утроение оборонных расходов может быть реализовано либо за счет большего дефицита государственного сектора, либо в результате повышения налогов, но ни тот ни другой способ не пользуется поддержкой. Кроме того, бесспорно, что в 1930-е годы сильная армия и флот не обеспечили стране ни военной, ни экономической «безопасности». В настоящий момент крайне трудно понять, как повышение расходов на оборонные нужды может предотвратить прекращение поставок нефти из арабских стран, которое представляет куда более реальную стратегическую угрозу государству, нежели, скажем, гипотетическая ядерная зима. Этим и объясняется отчаянное стремление Токио «залечь на дно и никак не реагировать» во время очередного кризиса на Ближнем Востоке. Не лучше ли для Японии отвергать силовое решение конфликтов и быть сторонницей «мирного урегулирования» международных споров, как и подобает космополитичной «торговой державе»? Поскольку в наше время воевать дорого и зачастую контрпродуктивно, японцы убеждены в ценности проводимой ими дзэнхой хэйва гайко — «мирной дипломатии по всем направлениям».

Эти соображения, без сомнения, подкрепляются четко осознаваемыми в правительстве последствиями: многие соседи с тревогой воспримут нарастание японской военной мощи. Совершенно точно болезненно отреагирует Советский Союз, против которого в конечном итоге США и просят Японию «разделить груз» оборонной ответственности в регионе и который все еще оспаривает у Токио острова к северу от Хоккайдо и, видимо, убежден, что с китайской экспансией на Дальнем Востоке у него и без этого хватает забот. Но и страны, которые ранее пережили японскую оккупацию: Корея, Тайвань, Филиппины, Малайзия и Индонезия, — а также Австралия и Новая Зеландия крайне неспокойно воспримут любой намек на возрождение японского национализма и духа бусидо и не преминут напомнить Токио о решимости «сконцентрироваться на мирных путях обеспечения спокойствия и безопасности в Юго-Восточной Азии»{1087}. Труднее всего, пожалуй, Токио даются усилия по сдерживанию опасений крайне чувствительного Пекина: китайцы помнят японские зверства 19371945 годов, к тому же официальный Пекин болезненно реагирует на участие Японии в освоении Сибири (что, в свою очередь, осложняет отношения между Токио и Москвой) и на поддержку Тайваня.

Даже японская экономическая экспансия (которая приносит столь нужные региону инвестиции и способствует его развитию, в том числе в области туризма) вызывает у соседей озабоченность: не хотят ли их заманить в новую, более хитроумную версию «великой восточноазиатской сферы взаимного процветания»? Эти опасения укрепляются тем фактом, что страна почти ничего не импортирует помимо сырья, зато охотно ввозит в страны региона собственную продукцию.