компанию гораздо менее авантюрной, чем J. P. Morgan and Company, в освоении зарубежных рынков. В первые послевоенные годы ее немногочисленные зарубежные сделки имели ярко выраженный англосаксонский или европейский уклон. Он спонсировал крупные выпуски для Австралии и Канады, более мелкие - для Франции и Италии. В 1950-е годы Morgan Stanley сделал лишь одно исключение из своей политики единоличного управления, и то для Всемирного банка, где он управлял выпусками совместно с First Boston. Названия этих двух фирм чередовались в левом верхнем углу проспектов эмиссии. Через Всемирный банк партнеры Morgan Stanley считали, что вносят свой вклад в восстановление Европы и Атлантического альянса.

На первых порах Всемирный банк был весьма консервативным учреждением. Однако Международный валютный фонд - вопреки его более позднему образу - в то время опасались как очага левого активизма. Рассел Леффнгвелл называл его "ребенком мечты", который будет поддерживать переоцененные валюты, а Американская ассоциация банкиров активно выступала против его создания. Однако Всемирный банк казался столпом разумного финансирования и был удобен для Morgan Stanley. Поскольку банк зависел от американских рынков капитала, первые президенты Всемирного банка были выбраны с Уолл-стрит. В 1949 г. Юджин Блэк, бывший старший вице-президент Chase, сменил на посту президента Джона Дж. Макклоя. После непродолжительного эксперимента с конкурсными торгами Блэк (сын которого Билл впоследствии стал руководителем Morgan Stanley) выбрал Morgan Stanley и First Boston в качестве постоянной команды для маркетинга выпусков Банка с тройным рейтингом А в 1952 году. Позднее Блэк так объяснил свой выбор: "Morgan Stanley тесно связан с Morgan Grenfell в Лондоне и со старой фирмой Morgan в Париже. У них была очень хорошая репутация в Европе".

Продавая Всемирный банк инвесторам, Morgan Stanley и First Boston столкнулись с непростой задачей. Само его название - Международный банк реконструкции и развития - было многозначительным. Существовали опасения, о которых говорилось ранее, что он может повторить катастрофу 1920-х годов в области зарубежного кредитования. Для продвижения банка Morgan Stanley и First Boston организовали огромные синдикаты, включавшие до 175 андеррайтеров, проводили роуд-шоу, издавали буклеты и даже откомандировывали людей для кратковременной работы в банке. Morgan Stanley получил важнейшую гарантию того, что облигации Всемирного банка обеспечены американским капиталом и, следовательно, ничем не хуже обязательств самого Казначейства США. Партнеры Morgan Stanley всегда испытывали огромную гордость за счет Всемирного банка, который знаменовал собой вершину успеха фирмы: они были банкирами мирового банка, что было достаточно большой честью, чтобы удовлетворить даже самое раздутое эго Morgan.

В 1950-е годы лондонский Сити еще не пробудился от сна депрессии. Оно было душным, закостеневшим и лишенным воображения, питаясь прошлой славой. Англия потеряла четверть своего национального богатства в результате победы над Германией и не могла функционировать как мировой банкир. Она потеряла Италию из-за плана Маршалла, Китай и Восточную Европу - из-за коммунистов. Старые иностранные клиенты стали объектом для наживы фирм с Уолл-стрит: в 1946 г. Дадли Шоулз из Morgan Stanley предоставил первый послевоенный кредит Австралии, которая уже была клиентом J.P. Morgan в 1920-х годах, а два года спустя эта фирма выступила спонсором авиакомпании Qantas Airlines.

Сити мешали валютный контроль и слабый фунт стерлингов. В соответствии с послевоенным англо-американским соглашением о займах США предоставили Великобритании кредит в размере 3,75 млрд. долл. для покрытия ее платежного дефицита. В обмен на это Великобритания должна была сделать стерлинг конвертируемым в другие валюты к 15 июля 1947 года. Эта попытка потерпела неудачу, поскольку инвесторы поспешили сбросить фунты стерлингов в обмен на доллары. Выступая на обеде лорда-мэра в октябре 1947 года, лорд Кэтто, управляющий Банком Англии, с сожалением констатировал этот удар по британской гордости: "Уверенность возвращалась; стерлинговые балансы все более свободно хранились в Лондоне, как в довоенные дни. . . . Во всяком случае, мы были обязаны попытаться". Рынок стерлингов был практически закрыт для иностранцев до тех пор, пока Маргарет Тэтчер не отменила валютный контроль в 1979 году. В своем вековом противостоянии с Сити Уолл-стрит одержала победу.

Как и большинство мест с устаревшим великолепием, Сити был полон очаровательных эксцентриков. В одном торговом банке входящая почта каждое утро выкладывалась на стол, чтобы партнеры могли просмотреть корреспонденцию друг друга. В таунхаусе Н.М. Ротшильда партнеры, желая подкрепиться, трясли маленькими колокольчиками с надписью "дворецкий". В поместье Хамброс старших называли господином Олафом или господином Чарльзом. Уважающие себя банкиры-купцы по-прежнему носили шляпы-котелки и зонтики с меховой опушкой, а их очки для чтения всегда имели форму полумесяца. Мужчины младшего звена носили строгие воротнички, и считалось, что если они позволят себе смягчить их, то будут вести себя опасно. В этом конформистском мире, когда председатель правления Lloyds Bank появлялся в черных замшевых туфлях, люди по несколько дней обсуждали ужасающую потерю вкуса.

В Morgan Grenfell работало чуть более ста человек, и он вышел из войны в достаточно хорошей форме. По американской банковской терминологии он представлял собой нечто среднее между коммерческим и инвестиционным банком, занимаясь не только андеррайтингом облигационных займов, но и управлением пенсионными фондами и выдачей кредитов. Как и Morgan Stanley, он, по-видимому, обладал монополией на работу с крупными промышленными клиентами. В 1945 г. он выступил спонсором первой послевоенной эмиссии акций и разместил долговые обязательства практически всех британских электрических компаний, включая Associated Electrical Industries и British General Electric. Она также занималась денационализацией сталелитейных компаний - наследием работы Тедди Гренфелла и Монти Нормана по рационализации отрасли в 1930-х годах - и участвовала в выпуске ценных бумаг Всемирного банка. Но фирма была смягчена довоенным успехом. Партнеры (формально - директора) лениво и бережно относились к счетам, не искали новых дел и не вставали со своих стульев. Когда они исчезали на обед в Boodle's или Brooks's, то могли вернуться, а могли и закончить работу. Род Линдсей, впоследствии президент Morgan Guaranty, стажировавшийся в Morgan Grenfell, вспоминает об этом унылом настроении: "К четырем часам дня в четверг один из старших партнеров подходил к младшим и говорил: "Почему мы все еще здесь? Ведь скоро выходные".

J. П. Морган и компания" по-прежнему пассивно владела одной третью акций Morgan Grenfell. Это был единственный иностранный банк, имевший значительную долю в торговом банке, входившем в элитный Комитет акцептных домов. Не имея лондонского офиса, J. P. Morgan and Company использовал эту фирму в качестве эквивалента своего филиала в Великобритании, и два дома обменивались стажерами и клиентами. Когда компания Esso разрабатывала крупные планы послевоенного расширения нефтеперерабатывающих заводов в Западной Европе, 23 Wall Street направил ее в