Всякий раз, когда речь шла о подлом умерщвлении, мне на ум в первую очередь приходили Нарайян Сингх и его приятели с разноцветными румелами. Но обманники никогда не проливали крови. Нарайян не сделал бы этого даже ради самозащиты.

– Нет.

– А мы знаем, кто он?

– Нет.

– Ладно, иду.

Я направился в лагерь, на ходу выкликая имена офицеров и сержантов:

– Фонарь! Руди! Магарыч! Клу! Бадья!

Вызываемые реагировали так, словно к нам внезапно пожаловал Могаба со всей таглиосской армией. Очень уж громко я орал. Похмелье раскрасило мою вселенную в черно-белое, без компромиссных оттенков.

– Все не так страшно, – заявил я, – просто маленькое происшествие. Придется ненадолго отложить тонк. Все должны быть в полной готовности.

Я вылакал еще пинту воды, а потом пожертвовал такое же количество духам земли.

– Иси, Очиба, идем.

Тай Дэй встрепенулся, схватил бамбуковый шест и, используя его как посох, потащился за мной. Он следовал своим представлениям о долге, невзирая на симпатии и антипатии, не говоря уже о таких мелочах, как слабость или головная боль.

Дядюшка Дой прикоснулся к рукояти Бледного Жезла, словно желая убедиться, что меч не покинул его, и с трудом поплелся за нами. Этим утром он выглядел усталым и очень старым.

– Зачем приперся? – проворчал Костоправ, тоже выглядевший и утомленным, и постаревшим. – Все равно ничем не поможешь.

– Я знал Копченого лучше, чем любой в этом лагере. Я подумал…

– Пустая трата времени. Окажись ты близко, может, и сумел бы догнать его дух.

Я удивился:

– Не имело смысла.

– Еще как имело. Кто-то не хочет, чтобы за ним шпионили.

Я было запротестовал, уверяя, что о Копченом никто не знал, но сразу заткнулся. Старик не был настроен вести дебаты.

– А что говорят остальные? – Надо полагать, их уже расспрашивали, и с немалым пристрастием.

– Никто ничего не видел. Никто ничего не знает. Но, как мне сдается, Ревуну кое-что известно. И он боится, как бы кое-кто не явился по его душу.

– Коли так, для него же лучше поделиться догадками с нами.

Я знал, что пытками из чертова коротышки ничего не выжать.

– Госпожа сказала ему то же самое. Он обдумывает предложение.

– А ведь это возможность переманить его на нашу сторону.

– Как я уже сказал, Мурген, тебе нет нужды трепыхаться. Мы здесь почти такие же смышленые, как ты. И разберемся, что к чему, хоть, может, и не так быстро.

– Не сомневаюсь. Ты слышал, что вытворяла этой ночью Лиза Бовок?

– Форвалака? Нет. О чем ты?

– Она чуть не взбесилась, когда мы с Тай Дэем проходили мимо клетки.

– С ней такое случается время от времени. Госпожа полагает, это животное начало берет верх. Наверное, она пытается привлечь самца.

Я заметил дядюшку Доя, подошедшего к клетке вскоре после нас, перекинувшись несколькими словами с Джо-Джо. Он все равно не понимал, о чем мы с Костоправом толкуем.

– Тай Дэй сказал что-то в этом роде.

– Возможно, этот типчик не такой дурак, каким кажется.

Старик произнес это, глядя на дядюшку, и я так и не понял, кого из двоих он имел в виду.

– Как наш найденыш?

– Дрема? Дремлет.

– Шутники у нас идут на растопку.

– Что? Какие шутки? Ты спросил – я доложил. Малец спит. Лопает, если дать ему в руку ложку и показать, как совать ее в рот. Пялится по сторонам. Но в основном давит ухо.

– Вот и ладно. Топай обратно. Займись делом. Попытайся заглянуть чуть выше по склону. У меня нервы сдают, предчувствие одолевает, или, может, я просто задерган. Как бы то ни было, крепнет уверенность, что путь необходимо продолжить. Вне зависимости от того, подталкивают нас к этому обстоятельства или нет.

– То-то Радиша обрадуется.

– Сомневаюсь. Эта паранойя насчет Отряда не сама по себе возникла. Баба повелась на всякие страсти не в той же мере, что и бедняга Копченый, но все же повелась. И продолжает в это верить, поскольку источник слухов никуда не делся. Сомневаюсь, что Радиша поверила Душелов, будто адская сделка может быть расторгнута без всякого ущерба.

Он думал о Кине. В последнее время считалось, что именно Кина внушает страх перед Отрядом таглиосцам и их правителям. Но мы всегда подозревали, что Таглиос не выполнит обещанного, не поможет нам вернуться в Хатовар после победы над Хозяевами Теней. Версия насчет Кины выглядела вроде бы убедительно, однако я заметил изъян. Если царице Обмана так уж приспичило устроить Год Черепов, почему она не вовлекла в это дело Отряд? Или сочла Хозяев Теней более подходящим орудием разрушения?

– Кажется, мы пришлись здесь не ко двору, – сказал я Тай Дэю, пожимая плечами.

– Какого черта?! – рявкнул Костоправ.

Форвалака попыталась дотянуться до дядюшки Доя. Тот тыкал сквозь решетку острием меча, пока пантера не успокоилась.

– Мне нужны твои сны, Мурген, – крикнул вдогонку Костоправ, когда я уже начал спускаться по склону. – Позарез нужны. Я чувствую себя слепым, а потому уязвимым. Мне необходимо знать, что творится вокруг.

В нашем лагере все суетились, нервничали и ждали чего-то из ряда вон выходящего. Я сам ощущал близость событий, причем без особых на то оснований. Спустившись в убогую деревеньку, которая успела вырасти перед Вратами Теней, я заметил, что мои ребята усердно приводят в порядок оружие и экипировку. Так, на всякий случай. Я взял это усердие на заметку, решив, что из него можно извлечь пользу.

Пришло время делать из наивных добровольцев с тряпичными задницами братьев по Отряду.

Если считать солдат, офицеров, вспомогательные службы и прочий сброд, под началом Костоправа на войну отправилось не меньше ста тысяч человек. Эта грозная армия растаяла, как снег под весенним солнцем, причем болезни, лишения и несчастные случаи унесли больше жизней, чем битвы.

Болезни – наш вечный бич.

А еще тяготы службы. Возможно, таглиосцы рассчитывали, что на нашу сторону перейдет куда больше тенеземцев. Военный конфликт породил гуманитарную катастрофу куда грандиознее той, что была вызвала в этих краях землетрясением.

Значительная часть выживших разбежалась. Оставшиеся же с нами, во всяком случае многие из них, были своего рода калеками. Это люди по натуре нервные. Кампанию, которую мы провели, язык не поворачивался назвать блестящей; никто не стяжал нетленной славы. Парни решили прибиться к армии по той единственной причине, что не знали, куда еще податься. У кого-то ни кола ни двора; кто-то смылся от сварливой жены или кредитора; этот не в ладах с правосудием; а тот просто малость не в себе. В наемничьей колее им было неуютно, и нужно было очень постараться, чтобы сделать из них настоящих бойцов. Представление о том, что Черный Отряд – и дом и семья для каждого солдата, работало на протяжении четырех веков, но ни разу за этот срок число братьев не переваливало за тысячу. И никогда не бывало, чтобы не все братья знали друг друга в лицо и по именам.